Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Петр Великий учился токарному искусству и всегда имел к нему отменную охоту. Долговременным упражнением в оном успел он столько, что умел делать разные вещи весьма искусно. Между многими вещами его работы, показываемые в Петербурге в Академической Кунсткамере, отменное внимание заслуживает большое паникадило с 50 подсвечниками, сделанное из слоновой кости в виде сияющей звезды, которое Государь делал для Соборной церкви в Петербургской крепости. Его величество во дворце своем всегда имел особую комнату, где стояли разные мшанки для всякой токарной работы. В сей комнате работал и токарной мастер Андрей Нартов, искусный механик, бывший после при императрице Анне Иоанновне советником. При нем был и ученик, которого государь весьма любил за его проворство и отменную способность, и когда его величество приходил в колпаке в мастерскую свою комнату, то сев за работу приказывал ему снимать с себя колпак. Некогда государь, по обыкновению своему придя туда, сел за работу и мальчик тотчас подбежал снять с него колпак, как это всегда делал; но на сей раз был настолько неосторожен что вместе с колпаком захватил несколько волосьев и подернув их причинил Государю чувствительную боль. Государь разгневавшись вскочил со своего места, выхватил свой кортик и разрубил бы ему голову, если б мальчик испугавшись не убежал и не скрылся, так что никто уже не мог его найти.

Его Величество вышел из комнаты в великом гневе и приказал искать сего мальчика; но тщетно. На другой день, как уже гнев его миновал, государь пришел в токарню, говорил шутя о сем приключении и сказал: «Проклятый мальчишка, больно подернул меня за волосы; однако он верно не нарочно это сделал, и мне приятно, что он ушел отсюда, пока я не успел ещё вынуть кортик». Узнав, что мальчик не явился еще в токарню, приказал он Нартову искать его у родственников его и сказать ему, чтоб он явился обратно и только бы впредь осторожнее снимал с государя колпак а государь прощает ему проступок его и более на него уже не гневается. Но так как не могли сыскать испугавшегося мальчика в тех местах, где он обыкновенно бывал, государь же не хотел его лишиться, то его величество приказал чрез полицию оповестить во всем городе, чтобы знающие, где он находится, объявили о нем и уверили его императорским словом, что он уже прощен и не должен ничего опасаться, если немедленно явится к своей команде. Но бедный мальчик не узнал о сей повестке, ибо он бежав от страха, две ночи сряду был тогда далеко от Петербурга в небольшой деревеньке при Ладожском озере, откуда он, переменив свое имя, по случаю прошел в Вологду, сказался там сиротою и будто отец его, едучи из Сибири, на дороге умер. Один тамошний стекольщик из сожаления принял его к себе; он научился его ремеслу и десять лет из благодарности оказывал ему полезные услуги. По кончине уже Петра Великого открыл он своему хозяину подлинное свое имя и рассказал ему свое приключение. Стекольщик узнав, что его подмастерье зависит от Придворной конторы, не хотел его долее у себя держать, но советовал возвратиться в Петербург и явиться к прежнему своему мастеру Нартову, что он и исполнил. Нартов тотчас узнал его и представил в Придворную контору, где он признан будучи искусным стекольщиком, принят был в её ведомство. Он отправлял долго свое ремесло при дворе, где я сам видал его и слышал, как он рассказывал о своем приключении.[101]

86. Великодушие Петра Великого и справедливое прощение сенатору князю Долгорукову в преступлении, сделанном им из патриотической ревности.

Следующее приключение служит свидетельством великих свойств Петра Великого. При величайшей вероятности явного оскорбления императорского его величества умел он удержать свой гнев и обстоятельно исследовать причину произошедшего. Если ж находил, что преступление сделано было из патриотической ревности и имело предметом очевидную пользу государства, то прощал и благодарил преступника, вместо того, чтобы казнить его.

Его величество при начатии Ладожского канала определил, чтобы помещики Новогородской и Петербургской губерний посылали туда на работу своих крестьян, и сам подписал в Правительствующем Сенате указ, которым сие было повелено.

Князь Яков Федорович Долгоруков[102], один из первых сенаторов, к которому Государь по благоразумию его и опытности имел великую доверенность, занят будучи другими делами, не присутствовал в тот день в Сенате и потому не знал, что без него было определено.