Подлинный Сократ

Для меня это было проще простого, я не такие барьеры покорял. Ловко запрыгнул в корзину и довольно мяукнул. Мальчик взялся обеими руками за руль велосипеда и покатил его по каменистой дорожке к воротам. Оказавшись за территорией двора, Иннокентий оседлал велосипед, поставил ногу на педаль, нажал на нее, и мы покатились вперед. Сначала железный конь вилял из стороны в сторону, при этом меня качало так, словно я попал в шторм. Хоть я ни разу не был в море, в тот момент мне показалось, что именно так ощущается качка. Кеша старательно крутил педали, велосипед набирал скорость и постепенно движение выровнялось. Мы вихрем промчались по одной улице, затем свернули на другую. На ровной асфальтированной дорожке езда приносила удовольствие. Я глазел по сторонам, рассматривая неизвестную местность.

– Мы с тобой едем на озеро, – не оборачиваясь, громко сообщил Кеша, – оно тут недалеко. Пока бабушки нет, мы быстро смотаемся туда и обратно. Она даже не узнает, что тебя не было дома. Она боится тебя выпускать, думает, что ты можешь убежать.

А куда мне бежать? Моих хозяев все равно нет. Если бы они были дома, я бы точно убежал и ни сколько не сомневаюсь, что нашел бы дорогу. Мы коты, имеем устойчивую связь с местом своего обитания. Если нас увезти в незнакомое место, то нам не составит особого труда преодолеть путь свыше ста километров, чтобы вернуться обратно. Я слышал массу историй о том, как мои соплеменники преодолевали сотни километров, чтобы вернуться в «родные пенаты».

Асфальтированное покрытие неожиданно закончилось и началась проселочная дорога, усыпанная мелким гравием.

Меня трясло, как стиральную машину в момент отжима белья. Но мальчик продолжал нестись, как угорелый.

– Мммммяяяуууу, – заикаясь громко произнес я.

– Потерпи, Сократ, мы уже скоро приедем, – крикнул парнишка.

Внезапно закончилась и гравийная дорожка и началась самая настоящая дорога жизни. Она шла через большое поле, вдоль которого тянулся густой лес. Дорога была малоезженая, только две узкие колеи от автомобильных колёс. Огромные ухабы то посредине, то с одного, то с другого бока, между которыми приходилось маневрировать, как на минном поле. После дождей ее размыло, и все ямы заполнились дождевой водой. Мальчик чуть сбросил скорость и самые глубокие рытвины, до краев наполненные глиняной жижей, старался объезжать. Велосипед ходил ходуном, водитель еле-еле удерживал руль. Я чуть приподнялся и, выглянув из-за мальчишки, увидел посреди дороги между колеями огромную яму, заполненную грязной слякотью. Перед ней торчала громадная каменюка, на которую мчался наш железный конь.Если бы мог, я бы крикнул Кеше, чтобы тормозил. Но, что я мог сделать в этой ситуации. Мне оставалось только сгруппироваться и приготовиться к катапультированию. Как я и предчувствовал, велосипед налетел на камень, взбрыкнул, встал на переднее колесо и рухнул вместе с Кешей в эту отвратительную кашу. Пока транспортное средство летело в болото, я успел выпрыгнуть и благополучно приземлиться на лапы в сухом месте. Мальчишка лежал лицом ниц в грязи, рядом с ним в полужидкой массе некогда красный велосипед.

– Мяу, – осторожно позвал я парня.

Он поднял чумазую физиономию, посмотрел на меня и произнес:

– Вот это называется съездили на озеро. Ну и влетит же нам с тобой, Сократ.

Влетит это ерунда, я привыкший. Главное ты живой. Я очень сильно испугался за парнишку и думал лишь о том, чтобы с ним ничего не случилось. Вставай, Шумахер, поехали домой.

Он поднялся из лужи, поставил на колеса велосипед и выбрался на сушу. Оранжевые волосы вперемешку с грязью приобрели коричневатый оттенок, спанч боб скрылся под толстым слоем грязи, а шорты теперь были непонятного цвета. С одежды стекало жидкое месиво. Не все закончилось благополучно. У парня что-то случилось с ногой, он, прихрамывая, катил велосипед, который почему-то отказывался ехать. Нам пришлось пешком преодолевать приличное расстояние, учитывая, что за это время успели далеко отъехать от нашего жилища. Наконец мы добрались до поселка, свернули на ближайшую улицу, из двора одного из домов навстречу нам вышла огромная черно-белая лохматая собака и преградила путь. Может, это и есть тот случай, когда говорят: «у страха глаза велики». В тот момент псина показалась мне настоящей Собакой Баскервилей. От испуга у мальчишки задрожала нижняя губа, он в оцепенении остановился и, округлившимися от ужаса глазами, смотрел на нее. Пес широко расставил лапы, приняв стойку борца сумо, оскалил зубы и злобно зарычал. Я мельком глянул на Иннокентия, мальчик едва не заплакал. Мне стало так жалко парнишку, захотелось вцепиться когтями в эту свирепую наглую морду. Выйдя вперед, я приготовился к сражению. Кровь кипела, адреналин слоновьими дозами выплеснулся в нее, во мне все заклокотало от злости. Я выгнул спину и зашипел, как Змей Горыныч. Честное слово, сам не ожидал от себя такого. Пес нахмурил лохматые брови и чуть отстранился.

– Уйди с дороги, – прошипел я, обращаясь к псу.

– Ты откуда такой борзой взялся? – рявкнул он.