Подлодка

Первый вахтенный офицер безучастно наблюдает эту сцену, но постепенно у него становится такой вид, будто ему не по себе.

Внезапно наступает тишина. Спустя некоторое время Старик поднимает глаза от бумаг и смотрит на первого вахтенного офицера:

— Скажите этому господину, что его корабль не существует. В конце концов, вы говорите по-испански.

Первый вахтенный приходит в себя. Он становится пунцовым и начинает с запинкой говорить по-испански из-за спины иностранного капитана. У того от изумления широко открываются глаза, он крутит головой из стороны в сторону, пытаясь заглянуть в глаза первого вахтенного офицера, но никакой поворот головы не может помочь ему добиться этого — его спасательный жилет задрался слишком высоко, и ему приходится развернуться всем телом. Проделав этот маневр, он поворачивается спиной ко мне. И тут я испытываю потрясение. Внизу его спасательного жилета я замечаю маленькие буковки, нанесенные по трафарету: «South Carolina». [133] Внезапно меня охватывает чувство триумфа. Попался! Старик был прав. Американцы, прикидывающиеся испанцами!

Я толкаю в бок Старика и веду пальцем вдоль надписи по краю спасательного жилета:

— Любопытно: взгляните — «South Carolina»!

Испанец поворачивается, подскочив на месте, словно его укусил тарантул, и разражается потоком слов.

Попался, ублюдок! Заткнись со своей испанской тарабарщиной. Ты можешь говорить на английском, сукин сын.

Старик в замешательстве смотрит на захлебывающегося словами человечка, затем велит первому вахтенному перевести нам, о чем тараторит испанец.

— «Южная Каролина» — корабль — сначала назывался — «Южная Каролина», — запинаясь, произносит первый вахтенный. Испанец, уловив его слова, начинает кивать головой, как клоун на арене цирка. — Тем не менее, теперь это «Королева Виктория». Пять лет назад — ее купили — у американцев.

Старик и испанец смотрят друг на друга с таким видом, словно каждый готов вцепиться другому в глотку. Стоит такая тишина, что слышно, как падает каждая капля конденсата.

— Он говорит правду, — раздается голос штурмана от стола. — Четырнадцать тысяч гросс-регистровых тонн.

Он держит в руках судовой регистр.

Старик переводит взгляд с испанца на штурмана и назад на испанца.

— Повторите еще раз, — произносит он голосом, похожим на удар бича.

— Корабль указан в приложении к регистру, господин каплей, — и, увидев, что Старик по-прежнему не реагирует на это, добавляет немного тише. — Господин обер-лейтенант не сверился с приложением.

Старик стискивает кулаки и переводит взгляд на первого вахтенного офицера. Какое-то мгновение он борется сам с собой, чтобы удержать себя под контролем. Наконец он рявкает:

— Я — требую — объяснения!

Первый вахтенный неуверенно оборачивается к штурману и направляется к судовому регистру. Он делает пару неловких шагов к столу с картами и останавливается. Он опирается на стол так, что можно подумать, будто его ранило.

Старик дрожит, словно от неожиданного ужаса. Прежде чем первый вахтенный успевает сказать хоть слово, он с вымученной улыбкой на лице поворачивается назад, к испанцу. Испанский капитан сразу же чувствует перемену настроений и моментально становится опять чертовски разговорчивым.

— «Южная Каролина» американский корабль — теперь «Королева Виктория» испанский корабль.

Это повторяется пять или шесть раз. Постепенно выражение страха исчезает с его лица.

— Штурман, взгляните на эти бумаги! — приказывает командир.

Но не успевает он начать пролистывать их, как мы уже получаем разъяснения от испанского капитана:

— Dos mil pasaieros — por America del Sud — Buenos Aires! [134]

Старик очень громко втягивает носом воздух, затем резко выдыхает его через раскрывшийся рот. Все его тело обмякает. Но вот он хлопает испанца по плечу. Глаза другого испанца — должно быть, первого помощника — загораются, как свечки на рождественской елке.

Теперь нашего командира не узнать, его как будто подменили. Складывается такое впечатление, что он совершенно не замечает первого вахтенного офицера. Словно по волшебству, появляются бутылка коньяка и три бокала:

— Никогда не надо отказываться выпить с друзьями.

Испанцы воспринимают эти слова, как некий тост, и не хотят ударить в грязь лицом. Снова раздается их бешеная трескотня, перемежаемая криками:

— Eilitler! Eilitler! Eilitler! [135]

Первый вахтенный офицер белый, словно простыня. Он промямливает очень приблизительный перевод последней тирады:

— Их капитан говорит — он думал, что мы — что мы — английский патрульный корабль. Вот почему — поэтому он — так долго тянул время. И лишь когда — он понял, что мы не англичане — тогда все пошло наперекосяк. И тогда первая лодка, которую они выслали — она перевернулась, как он говорит.

Испанец кивает головой, словно скачущая лошадь и приговаривает:

— Si [136], si, — снова и снова повторяя, — Si, si, si!

— …перевернулась и ее отнесло в сторону. Он извиняется.