Подлунное Княжество (СИ)

С вопросом о Сиггурде юноша попытался подступиться к Всеведу. Волхв напустил такого тумана, что собственного носа не разглядишь. Ратибор понял одно: старик считает северян с Бурзума единственной надеждой этого Мира. Словно из рога изобилия посыпались чудные слова: военная диктатура, оголтелый феминизм, деградировавшие народы. Садясь на любимого конька, чародей уже не мог остановиться:

— Я видел подобное! — горячился он. — С этого и начинался мир тех, кого вы назвали Древними. Рекламные ролики — государственная религия, стреляющая железка — верховный бог, грабители — защитники обиженных. Безумцы! Вернитесь к установленному Творцом порядку! Хватит наступать на одни и те же грабли!

— Калаш — сын Рода, — попытался возразить Ратибор.

— Бред! Выдумки! Калаш, он же АК — произведение рук человеческих!

Ратибор только усмехнулся. Подобное слышал ни раз.

— Вот именно рук человеческих! — волхв игнорировал ухмылку. — При чём не самое лучшее. Вот посмотри, — чародей принялся листать толстую книгу. — Вот он Мир похожий на ваших Древних. Он тебе нравится?

Ратибор глянул на оживающую картинку и проглотил вздох восхищения. Просмотр Книги Судеб был праздником, как для других матчи по сорвиголове. Такая книга есть у каждого чародея. В ней отображена судьба созданных Родом Миров. Застывшие картинки прошлого, движущиеся — настоящего, меняющиеся — будущего. За одну только возможность полистать волшебную книгу, Ратибор был готов выносить малопонятные наставления Всеведа, его постоянное недовольство происходящим в княжестве и за его пределами. Волхв даже обещал показать юноше переходы из Мира в Мир.

Обещал… Вот тут-то Ратибор и сглупил. Сдуру восхитился Миром, картинку коего рассматривал. Даже захотел прихватить что-нибудь оттуда. Чародей молча выслушал ученика и сунул ему под нос кукиш.

— Вот тебе, а не переход, — заявил он. — Пока мозги на место не встанут, забудь и думать. Кстати, стихи принёс?

Ещё одна причуда волхва. Перед каждым занятием он требовал от Ратибора нового произведения. Если ничего не было, то не было и занятий. Не подходили Всеведу и весёлая песенка о любви императрицы Кефри к коню Воедела, и славный гимн о битве древних с Экологией (их, кстати, одно время распевала вся казарма), волхв за такое мог и по шее съездить, а потом на смену Луны заставить перемалывать в ступке вонючие снадобья. Ему подавай что-нибудь эдакое, какое сам не знает. Вот и приходилось по вечерам, терпя насмешки курсантов, выдавливать из себя стихи, кои понравятся чародею. Последнее время Сиггурд начал проверять — ещё один признак, что наставник спелся с волхвом. Ну, с северянином проще — ему покажи рифму — коза — дереза, он отстанет. Даже польза кое — какая есть — насмешники, наполучав нарядов, сразу стихли.

— Нравится? — переспросил Всевед.

Памятуя о давнишней оплошке, Ратибор замотал головой:

— А чем бурзумовский Тор лучше Калаша? — хотелось, конечно, ещё посмотреть Книгу Судеб, но Всевед мог заметить лукавство и тогда уж точно не видать перехода как собственных ушей. — Хочешь сказать он настоящий сын Рода?

— Все мы дети Творца, — отвечал Всевед. — Люди, деревья, звери,… , но не машины для убийства!

— По-твоему и я сын Рода?

— И ты.

— И бунтовщики?

— Да.

— И…

— Все! — не выдержал чародей. — Человек попытался подражать Творцу, но кроме мутантов да калашей ничего не создал. Одно он ненавидит, другое боготворит!

— Если я, как Тор сын Творца, почему он бог, а я нет?

— Ишь чего захотел! — рассмеялся чародей. — Ты сначала соверши что-либо подобное Тору, а потом в боги очередь занимай.

— Значит, Калаш совершил, коли, стал богом! — Ратибор торжествовал.

— Тьфу, на тебя! — рассердился Всевед. — Иди толки порошок против тараканов, да подумай хорошенько, чем собранный на заводе калаш отличается от героя из плоти и крови.

И так каждый раз. Хотя, время, в обществе зловонных снадобий, не прошло даром. Он начал обдумывать и анализировать бестолковые на первый взгляд слова чародея. В чём-то старик может и прав? Жрецы утверждают, что Подлунное княжество единственный наследник Мира Древних, последний хранитель Закона и Справедливости. Пленные амазонки рассказывают то же самое о Кефри. Князь Справедливый — тать Прошка — похожую песню завёл. Мало того, объявил себя прямым потомком Калаша, а князя Яромира — самозванцем. Бурзумцы, вообще все народы, кроме себя, дикарями считают.

На словах-то вроде у всех всё гладко получается, а простолюдины-то между тем бегут из государства в государство, ища лучшей доли. Уставшие воевать — в Кефри, жаждущие твёрдой руки — в Подлунное, желающие поразбойничать к Справедливому. Северяне решившие подзаработать, покидали суровый Бурзум и нанимались ко всем подряд, говорят даже во дворце ненавистницы мужчин — императрицы Кефри — служит отряд светловолосых земляков Сиггурда.