Подлунный квест

— Нельзя! — неистово вращая глазами, заявила Лариса Георгиевна. — Комиссия у нее сейчас! Из Петрополиса сам академик Прозоров прибыл! И два университетских профессора с ним! Не хватало еще, чтобы они на вас наткнулись — решат, что у нас здесь не приличный лазарет, а проходной двор! Сгиньте, ну?! После придете, когда большие люди разъедутся!

— А что такого случится, если сии большие люди узнают, что пациентку навещают заботливые друзья? — запальчиво поинтересовалась Златка.

— Обзавидуются, наверное, — опередив с ответом целительницу, хмыкнула Воронцова. — Ладно, похоже, мы тут и впрямь не вовремя. Уходим.

Может быть, я и не был готов вот так вот взять и сдаться, но спереди на меня могучей грудью надвинулась Лариса Георгиевна, сзади требовательно потянули за хлястик шинели — не то Милана, не то Машка — и, махнув рукой, я вместе с друзьями отступил на улицу.

— Вообще, сие неправильно, — возмущенно проговорила Златка уже за порогом. — А если бы кому-то из нас требовалась помощь целителя? Она даже не уточнила — сразу гнать!

— Наверное, с первого взгляда поняла, что мы здоровы, как собаки, — предположил Ясухару.

— Почему собаки? — спросила Муравьева.

— У нас так говорят. Наверное, потому что иероглифы «здоровый» и «собака» читаются одинаково[1].

— Как вы там, бедные, только живете с этими своими иероглифами? — усмехнулась Милана.

— Как на вулкане, — совершенно серьезно ответил Ясухару. — Иероглифы же — суть чистая магия. Чуть недоглядел — и извержение!

— А если еще учесть, что у вас там и впрямь полно вулканов… — протянула Воронцова.

— Видела бы ты, какие из них лезут с лавой чудовища! — не то похвастался, не то пожаловался на судьбу Тоётоми.

* * *

Нежданно освободившимся временем я решил распорядиться с толком: заняться наконец пресловутой курсовой работой. И, вернувшись в казарму, даже засел за книжки по целительству — помимо той, о реабилитации холопов, еще с полдюжины я позаимствовал у запасливого Сколкова. Однако первая же фраза, за которую зацепился мой взгляд при просмотре оглавления наугад выбранного фолианта, бесцеремонно направила мои мысли прочь от сухой теории.

Случайно выхваченный мной из череды прочих заголовок гласил: «Оборотная сторона таланта: искусы и соблазны» — и в памяти у меня тут же всплыл утренний разговор с Воронцовой о Терезе. Действительно ли фон Ливен поддалась искушению поиграть с собственными эмоциями — ради фальшивого счастья? И если да, насколько ее во все это безобразие успело затянуть?

Как-то так само собой вышло, что после возвращения из Америки я стал проводить гораздо меньше времени в компании своей манницы. Нет, в учебном классе мы с ней по-прежнему сидели за одной партой, да и в столовой занимали соседние места, но вот наедине уже практически не оставались. На полигоне чаще компанию мне теперь составляли Милана или Тоётоми со Златкой, Тереза если и присутствовала, то третьей-четвертой в команде. А просто так, без дела, мы и раньше с молодой баронессой не особо замыкались друг на друга — а уж когда у меня все это закрутилось с Машкой…

Иначе говоря, не я ли виноват в том, что забыл о маннице — и тем самым, возможно, подтолкнул ее к падению в порок?

Да и пусть даже вина тут не моя — исправлять ситуацию всяко мне…

Понимание, что и как следует предпринять, раскаленной молнией пронзило мое сознание. Захлопнув книгу, я встал из-за стола и решительно вышел в коридор.

Прямиком к фон Ливен я, однако, не пошел — сперва привычной дорожкой направился в комнату Муравьевой.

— Ты? — удивилась Маша моему появлению у себя на пороге. — Мы же все вчера обговорили… — как видно, превратно поняла она причину моего нежданного визита.

— Спокуха, я не к тебе, — поспешил пояснить я. — То есть, к тебе — но не за этим… Можешь ненадолго отпустить со мной Оши?

— Хочешь заслать ее в палату к Светлане, подслушать что там сейчас происходит? — стряхнув суровость напряжения, предположила длинноножка и отступила назад, пропуская меня в комнату.

— Нет, — мотнул я головой, входя. Хотя идея была и неплохой — как только она мне самому в голову не пришла? Но сейчас у меня уже имелись иные планы. — Хочу переговорить с Терезой. Милана считает, что с ней творится что-то неладное, — сообщил я.

— Да, Воронцова уже спрашивала, не я ли ненароком взломала фон Ливен, — фыркнула Маша. — Не дословно, но подтекст был именно такой. Так вот: нет, это не я!

— Знаю, — поспешил заверить я собеседницу. — Сейчас рабочая версия другая: не балуется ли Тереза запрещенными целительскими техниками. Хочу как бы невзначай упомянуть о них при ней — и посмотреть на реакцию.

— А Оши тебе тут зачем? — уточнила Муравьева.

— Духи чувствительны, — объяснил я. — Легко улавливают ложь или смущение. Мой Фу, по крайней мере, был в этом деле мастак… Если что, обмануть Оши Терезе будет куда труднее, чем меня.

«Это уж точно!» — легка на помине, подключилась к разговору дух.

— И что ты станешь делать, если поймаешь манницу на лжи? — поинтересовалась Маша.