Подмена

«Как подуют ветра из-за гор.
Из-за северных, что словно из стали,
К нам придет наш отец Святобор.
Он придет побеседовать с нами.

Птичьи трели смолкнут на миг,
Дикий зверь приклонит пред ним голову.
Старый дуб, что ветвями поник,
Запоет ветра песню как смолоду.

Травы радостно так зашумят,
Зазвенит тихонько капель.
Скажет он: усмири свой страх,
Ты на воле, ты дикий зверь.

Не страшись, не приручен твой нрав,
И душа твоя лес, чисто поле.
Отступи, и уйдет твой страх,
Твоя боль, твоя ярость и горе.»

Мой голос постепенно затихал, и на комнату опускалась тишина. Все смотрели на меня так, словно, у меня внезапно выросла вторая голова. Я испугалась, что влезла не в своё дело, шагнув подальше, неистово желала оказаться в своей маленькой каморке. Брат и правда превратился в человека, обматывая огромный кусок плотной ткани вокруг талии, он пораженно смотрел на меня, словно я сотворила какое-то необъяснимое чудо. А я уже сотню раз успела пожалеть, что открыла рот.

— Как..? — прохрипел он. — Как тебе это удалось? Мне нужно много часов бежать, и бороться с собой, что бы зверь отступил, а ты…

— Не знаю… — отвечала я, обнимая себя за плечи. Мне было неуютно, когда на меня все пялились. — Я не знаю, это бабушкина песня и…

Леннарт стремительно подошел, протягивая руку. Я вздрогнула, от его резкого движения, не смотря на то, что брату было всего четырнадцать, он был выше меня почти на голову, и выглядел как вполне сформировавшийся юноша, крепкий и здоровый. Его рука на моём плече, сжалась, и я ойкнула. Он удивленно отдернул руку, разглядывая мою тщедушную фигурку.

— Спасибо тебе. — просипел брат. Я видела, как нелегко, ему давались слова благодарности. Воспитываемый отцом, который изо дня в день, взращивал в нем чувство презрения ко мне. Леннарту трудно было переломить себя, поблагодарив, и невероятно поверить в то, что я, по доброй воле помогла ему.

— Не бойся, больше тебя никто не тронет. — жестко сказал парень. А я снисходительно улыбнулась, ведь он не мог гарантировать, что Ульф Фолке, больше меня не обидит. И в подтверждение моих сомнений, в комнату ворвалась разъяренная Ираида, что неслась прямо на меня, с четким намереньем разорвать на части.

— Дрянь! Грязная тварь! Как ты могла подвергнуть мою дочь опасности, дразня молодняк своим тощим задом?! — обвинения и грязь, полились на меня густым потоком.

Я зажмурилась, ожидая боли и пощечин, что непременно отвесит мне вторая жена отца. Отзвук хлёсткой пощечины, все еще звенел в наступившей тишине. Моя щека не горела, значит, Ираида ударила не меня. Осторожно приоткрыв глаза, я уперлась взглядом в голую спину брата. Что словно стена, встал между мной, и бесновавшейся женщиной. Она пораженно смотрела на сына, который, еще ни разу не выступал против неё.

— Успокойтесь, мама. — произнес он сквозь зубы. — Всё совсем не так, как вы подумали. И я попрошу, держать свои руки, при себе. Вы ведь знаете, мой волк агрессивен, так ведь мама? И всё вашими стараниями.

Я совсем не ведала о том, что отношения с матерью, у Леннарта, весьма натянутые. И эта ситуация, очень красноречиво мне показала, что мой единокровный брат, винит мать в том, что его зверь слишком силен и не подвластен ему.

— Отец, я думаю, нам нужно немного поговорить, с глазу на глаз. — серьёзно произнес наследник рода Фолке. А я вздрогнула, я всегда старалась избегать общества отца, опасаясь его. Боялась, что он отошлет меня, разлучив с Вигдис. Которую, в последнее время, начали обучать, как быть хорошей женой. Это означало, что через четыре или пять лет, её выдадут замуж, а я останусь одна.

— И я бы хотел попросить, оградить Атиру, от рукоприкладства. Думаю это небольшая цена, за то, что она усмирила моего своевольного зверя.

Пораженный выдох четы Фолке, означал, что ситуация со зверем Леннарта серьёзная. Это значило, что юноша на грани поглощения его сознания волком. Мне хотелось помочь. Ведь робкая надежда о том, что меня примут как равную, в семье отца, зашевелилась внутри, мне очень хотелось почувствовать уважение, и одобрение отца, а не его презрение и равнодушие.

После того как мы с Вигдис вдоволь наплакались. Точнее рыдала она, лежа на постели, уткнувшись лицом в мои колени, выплёскивая все обиды и страхи. А я, нежно гладила её по волосам, ласково приговаривая слова утешения. Мое сердце наполнялось теплом и нежностью к этой маленькой храброй девочке. Что была так ранима и добра. Мы почти уснули вдвоём, но я проснулась, разбуженная звуком шагов за дверью.