Подмена

— Нет, я ж тебе говорю, что от зрения, — сказал мужик, — слепой такой дядька, чернявый, жених этой женщины. Я подошел, нашел ему очки в траве, думал он мне даст на поллитру за помощь, а он мне — «спасибо» и пошел. Сразу видно интеллигент.

Антон Сергеевич почувствовал от кладбищенского работника устойчивый запах перегара. Сразу стала объяснима причина его разговорчивости и стремление любыми способами получить полтинник на бутылку.

— А кроме этого интеллигента сюда что больше никто не приходил? — спросил Антон Сергеевич.

— Я не видал больше никого, — сказал мужик, — может кто и ходил, я же здесь не сижу круглыми сутками, но я видел только этого очкарика, и то потому что он очки потерял. А ты случайно не брат этой женщины?

Антон Сергеевич растерялся и не знал что ответить, потому что в душе он считал себя братом Ольги, но формально не являлся даже дальним родственником. Поэтому он решил уклониться от ответа.

— А что это меняет?

— Да ничего, просто мне этот очкарик кое-что интересное сболтнул, а после этого больше и не появлялся, испугался, наверное, что расскажу я ее брату, что он сказал, — деланно равнодушно произнес мужик, — ладно, пойду я…

— Погоди, — остановил его Антон Сергеевич и полез в карман за бумажником.

Меньше сотни рублей у него не было и он протянул сотенную кладбищенскому работнику. Тот деньги взял, сунул их в карман замызганных брюк и сказал:

— Я за слова того очкарика не отвечаю, но он мне сказал, что брат этой женщины убил и отца с матерью, и саму его невесту…

— Как убил? Зачем?

— За наследство, — ответил мужик, — но я так понял, что этот очкарик и сам на это наследство нацелился, а вот не обломилось ему ничего, оттого очкарик и страдал. Но я говорю, что за слова очкарика не отвечаю. Что он сказал, то я и передаю.

— А больше ничего он не говорил?

— Больше ничего, — ответил кладбищенский работник, нетерпеливо теребя сотенную в кармане, — а разве этого мало?

Антон Сергеевич согласился, что этого не мало и мужик торопливо ушел, видимо стремясь как можно быстрее похмелиться. Было ясно, что он посчитал его тем самым братом, на которого наговаривал очкарик. Иначе кому еще его информация была бы интересна? Очкарик, вероятно, и есть это тот самый жених Ольги, который бросил ее, когда ее зарезали. Но почему он сказал что Слива убил родителей и Ольгу. Это предстояло выяснить, тем более, что ждать осталось недолго — Слива с минуты на минуту должен был появиться.

Антон, сидя в «Жигулях» и оглядывая окрашенные восходом песчаные сопки, вспоминал этот рассказ кладбищенского работника. Обвинение, выдвинутое женихом Ольги было серьезным, но принимать его во внимание стоило только в двух случаях — если сам сторож не приврал, чтобы заработать сотенную на опохмелку, и если жених Ольги от досады и горя не стал в своем воспаленном мозгу выдумывать обвинения в адрес иногда не очень тактичного Сливы. По крайней мере рассказ очкарика противоречил тому, что рассказывал в колонии Слива. Что случилось в то далекое время, когда погибла Ольга и родители, и когда Антон еще не знал о существовании своих родных, ему предстояло еще только узнать.

Часы на руке Антона пикнули, что означало, что время, которого он ждал, наступило. Пожелтевшее солнце слепило глаза, Антон Сергеевич поворачивал голову то налево, то направо, вглядываясь в пустынные окрестности, пока, наконец, из-за песчаного холма не появились две мужские фигуры и крадущимся шагом не направились к его машине.

— Почему их только двое? — встревожился Антон, спрашивая сам у себя. — Где третий?

Он вглядывался в движущие фигуры и не узнавал среди них Сливы. Мужчины подбежали к машине, рывком открыли двери с двух сторон и рухнули на задние сидения. Антон Сергеевич повернулся.

— Здорово, благодетель, — прищурился татуированный худощавый тип с татуированными веками и протянул для приветствия свою с синими перстнями руку, — меня Жупел зовут, а это Дохлый.

Антон молча кивнул, руку пожал. Второй — громила, который едва помещался в «Жигули» тоже сжал руку Антона. Он был угрюмым и молчаливым.

— Знаю, начальник, чего хочешь спросить, — сказал Жупел, — ты хочешь спросить куда делся Слива, за рывок с зоны которого ты, собственно и забашлял. В натуре, угадал?

— Угадал, — согласился Антон.

— Так твой корешок Слива от нас винта нарезал уже на подходе к Москве, — ответил Жупел, — сначала, в натуре, все шло как по маслу. Вертухай, которого братва «подмазала» из твоего подогрева, нос отворотил и мы за колючку выскочили.

— Слушай, — перебил его Антон, — а ты можешь рассказывать по взрослому, без этой изысканной фени.

— А че, в натуре, не понятно? — удивился Жупел.

— Я детдомовский, — ответил Антон, — вокруг меня с детства только на фене пацаны и изъяснялись, поэтому мне все понятно.

— А че тогда? — спросил Жупел.

— Не люблю, — ответил Антон Сергеевич.