Подменный князь

Я вошел в нее сзади – сразу и с размаха. Она взревела от сладкой боли и сладострастия, а затем, чуть помедлив и постепенно привыкая к ощущениям, так же с рычанием надвинулась на меня. Я стоял сзади на коленях, а мои руки лежали на ее крепких бедрах, задавая нужный ритм. Когда мы привыкли к нашим движениям и рычание Любавы сменилось ее благодарным сопением, я протянул руку и, крепко схватив ее за волосы, потянул на себя. Она со стоном запрокинула голову, все ее напряженно изогнувшееся тело дрожало, как натянутая тетива…

А потом, когда я сам себе уже казался утомленным и бессильным, как выжатый лимон, вдруг решительно сказала:

– Теперь я буду сверху.

И усевшись на меня верхом, начала еще одну бесконечную скачку, от напора которой я снова забыл все на свете, и силы вернулись ко мне. Полногрудая, с тонкой, но крепкой талией, с распущенными волосами, Любава, тяжело дыша, прыгала на мне, словно боевая наездница, напоминая вакхические художественные образы, подобные кляйстовской Пентезилее.

Наши тела были скользкими, как у индусов, которые перед занятиями сексом смазывают все тело кунжутным маслом. Пот лил с нас градом, смешиваясь, оба мы уже задыхались, но не могли оторваться друг от друга. Все это время глаза Любавы были широко открыты, она смотрела на меня в упор, не отрываясь. Прыжок на мне вверх, с коротким всхлипом, а затем – вниз, уже медленнее, с громким протяжным стоном, вырывавшимся у нее из груди, как победный торжествующий клич наслаждения. А глаза с неподвижными, как у кошки, зрачками при этом все время были устремлены на меня. Любава занималась любовью самозабвенно, как будто приносила жертву какому-то неведомому божеству. Или в ту минуту этим божеством для нее был я?

– Тебе понравилось? – спросил я, когда все закончилось и Любава, приникнув ко мне, покрывала мою грудь благодарными поцелуями.

– Да, Солнышко, – прошептала она. – Это было прекрасно.

– А почему Солнышко? – нашел я в себе силы для удивления.

– А кто же ты? – спокойно ответила она, не отрывая своих губ. – Конечно, Солнышко. Красное Солнышко. – Она еще чуть подумала и с уверенностью добавила: – Мое Красное Солнышко.

Говорила она неохотно, словно собиралась после некоторого перерыва возобновить наши занятия и теперь не хотела отвлекаться. Но я чувствовал, что мне, по крайней мере, необходим более длительный перерыв.

– Вот как, – сказал я, нежась под поцелуями в районе живота. – Значит, ты придумала для меня имя. Ну да, ты же собиралась это сделать. Так теперь мое первое и главное имя будет Солнышко. Так?

– Красное Солнышко, – пробормотала Любава. – Так гораздо красивее. И, кроме того, так звать тебя буду только я.

Продолжая целовать меня, Любава медленно, но упорно сползала все ниже и ниже, и еще через минуту я испытал ощущения, показавшие мне со всей определенностью, что моя подруга отнюдь не собирается успокаиваться на достигнутом.

Она собиралась пойти по второму кругу.

– Кстати, – сказал я, – если теперь ты знаешь мое первое имя, раз сама его придумала, то и я имею право знать твое. Разве не так?

В ответ Любава промычала, потому что говорить уже не могла. Вместо слов, показавшихся ей в тот момент излишними, она удвоила свои усилия в определенном направлении, действуя при этом необычайно искусно.

Скажу откровенно: мне двадцать семь лет и я никогда не вел жизнь монаха. А поскольку не был женат, то моя сексуальная практика отнюдь не ограничивалась одной женщиной. Более того, я всегда считал себя если не завзятым Казановой, то во всяком случае вполне опытным покорителем женских сердец и иных частей тела.

Но так хорошо, как с Любавой, мне не было никогда и ни с кем. С первого же раза, когда мы сошлись на траве-мураве под дуплом гигантского дуба, это было полное, стопроцентное попадание. Мы с Любавой «попали» друг в друга – тут не было сомнения.

Женщина может быть писаной красавицей, умницей и интеллектуалкой. Может обладать ногами Наоми Кемпбелл и сексуальностью Анжелины Джоли. И вы охотно признаете все это и будете хоть всю жизнь уговаривать себя, что вам с ней хорошо. Но потом в один прекрасный день появится та, с которой вы «попадаете» друг в друга во всем, – и тогда вы погибли!

За годы своих московских любовных похождений я догадывался, что это так, но испытать подобное, этот феномен мне довелось только сейчас, на киевском сеновале десятого века от Рождества Христова. Здесь, среди пахучего сена, полуголодный и усталый, я встретил свою настоящую любовь.

Не знаю, чувствовала ли моя подруга в тот момент то же, что и я. Может быть, нет, потому что у женщин такие вещи происходят как-то по-другому. Но действовала она по-настоящему умело, потому что уже через пять минут мое лирическое настроение снова сменилось боевым и тело мое воспряло для новых схваток, в которых я должен был смело потягаться с сонмом мужчин, владевших воспоминаниями и фантазиями моей подруги.