Подменный князь. Дилогия (СИ)

В Западной Европе для демонстрации смелости и удали проводились рыцарские турниры. На Руси турниров не проводили, зато воины ходили на медвежью охоту. И каждый боярин, каждый князь имел возможность показать свою храбрость.

Каждый, но не я. Один раз мне довелось поехать на охоту, и со стороны, издалека, я видел, как справился с медведем Свенельд. Воевода все сделал правильно, но был уже человеком в возрасте и поэтому слегка замешкался при ударе. Вонзил меч он точно зверю в глаз, но тот успел задеть его лапой по левому плечу. Этого было достаточно, чтобы Свенельд до конца зимы не вставал с постели — столько крови он потерял. А попробуйте остановить кровь из глубокой раны в лесу, если у вас нет перевязочных материалов…

А когда в тот раз возвращались в город, я слегка отстал. Лошадь моя шла медленно, и я решил в одиночестве въехать на курган, чтобы оглядеть окрестности. Свенельда увезли, положив поперек седла, а остальные охотники двинулись гуртом.

Снегу на склоне кургана было наметено немного, и опасности застрять не было. Я исполнил свое намерение и осмотрел чудесный вид, открывающийся на окрестности Киева и Днепр, схваченный льдом.

Каждый раз теперь, когда я оставался один, меня охватывало волнение. Может быть, именно сейчас, именно в эту минуту меня заберут отсюда, из этого мира? Я почувствую слабость, как почувствовал тогда в белорусском лесу возле поселка Белыничи, и упаду… А затем очнусь уже совсем в другом времени. В своем двадцать первом веке. Вот было бы хорошо!

А было бы хорошо? Этот вопрос я тоже себе задавал — смущенно и растерянно. Хотел бы я вернуться назад?

Сначала такая возможность представлялась мне счастьем. Потом же, с течением времени моего пребывания здесь, я уже не был так уверен. Я уже привык, у меня появились интересы в этом мире. Например, здесь была Любава… Да и перспектива преодолеть все трудности и крестить Русь — стать Владимиром Святым казалась мне очень привлекательной. Это была задача для настоящего мужчины — трудная и опасная, но и значительная.

«А вернувшись в Москву, я стану снова врачом на «Скорой помощи», — говорил я себе. — Буду оказывать первую помощь, делать уколы и доставлять больных в приемные отделения дежурных больниц. Кого в Чертаново, а кого — в Выхино. Устроит ли это меня теперь? Будет ли интересно? Будет ли удовлетворять меня такое положение в жизни?»

Я сидел на коне, размышляя обо всем этом, и глядел на Днепр, когда вдруг увидел, как ко мне бежит человек. Утопая по колено в снегу, он явно торопился.

Каково же было мое удивление, когда я признал старого знакомого Канателеня.

По зимнему времени он был одет в овчинный тулуп мехом наружу и в колпак из некрашеного сукна на голове. Длинные льняные волосы прядями тянулись почти до плеч. Лицо раскраснелось от легкого мороза, а главным образом от бега по глубокому снегу.

— Измена, князь, — проговорил Канателень, когда приблизился ко мне. — Я хочу предупредить тебя. Тебя хотят убить, великий князь.

Он поминутно озирался по сторонам.

— Никто не должен видеть, что я говорю с тобой, — произнес парень возбужденно. — Если увидят, то поймут…

Канателень жил в доме Свенельда, как я и распорядился. Жаловаться ему было не на что — его одели, обули в лапти и сытно кормили кашами из овса и проса, иногда добавляя свиное сало и курятину. Правда, воевода не допускал Канателеня до себя, но в этом не было обиды.

Зато частым гостем в доме Свенельда был Жеривол. Верховный жрец и воевода проводили много времени вместе. Конечно, о содержании их бесед никто знать не мог, но Жеривол приметил Канателеня. О побеге воина из греческого плена было всем известно, он и сам этого не скрывал. Не скрывал и причину побега — нежелание принимать крещение. Естественно, Канателень не скрывал этого. Более того, он гордился своим поступком, своей твердостью в старинной отеческой вере.

Как же было Жериволу не отметить такого человека? Он один раз милостиво поговорил с Канателенем, потом еще раз… Вместе с верховным жрецом приходили его слуги, они ждали хозяина на первом этаже дома Свенельда и, конечно же, свободно беседовали о самых разных вещах.

Так Канателеню и стало известно о том, что Жеривол, да и многие другие значительные люди в Киеве недовольны князем. Так недовольны, что хотели бы его умертвить. А поскольку поднимать бунт не имеет смысла, то лучше всего убить неугодного князя тайно.

— А Свенельд? — спросил я. — Он тоже хочет меня убить?

— Этого я не знаю, — ответил финский воин. — Откуда мне знать, о чем они говорят между собой? Но одно знаю твердо: тебе нужно поберечься, великий князь. Измена ходит рядом с тобой. Ты спас меня от смерти, ты отпустил меня и даже позаботился обо мне. Говорят, что ты изменил нашим богам и несешь вред и гибель всем нам, но я благодарен тебе за то, что ты сделал для меня…

Его глаз, устремленный на меня, сделался умоляющим.

— Только не говори никому, что я донес тебе, — проговорил Канателень. — Жеривол сразу догадается, меня убьют. А я еще сумею верно послужить тебе, великий князь.