Подменный князь

Возбужденные Святославом воины вдруг посмотрели на своих товарищей-христиан, и словно пелена спала с их глаз. Они увидели, что перед ними — враги. Те, из-за кого и случились все беды. Смерть им!

Первым был убит княжич Олаф. Сам Святослав с болью в сердце вонзил свой острый меч в грудь родного брата. Но Олаф умер быстро, ему не пришлось пережить предсмертных мучений.

Стоянка на Березани оказалась долгой. Ударили морозы, Днепр быстро стянуло льдом, и проход на стругах стал невозможным. Стали готовиться к зимовке.

После ухода Свенельда с его людьми ярости князя Святослава не было предела. Он понял, что обманулся в собственном воеводе и тот предал его. Теперь он, Святослав, остался один на один с ненавистным Христом, которого необходимо было изгнать вон из русских земель. Из русских сердец, из русской души.

Князю пришло в голову, что убивать христиан следует не просто так, а предварительно пытая. Чтобы замучить до смерти. Чтобы древние боги могли сполна насладиться воплями и медленно текущей на алтарь кровью…

Воины рубили березы по острову и жгли костры возле занесенных снегом палаток. Ходили на охоту, били зверя в лесах и степях по обе стороны Днепра. Разъезды печенежских всадников изредка появлялись на горизонте, но почти тут же исчезали в снежной пыли, поднятой копытами лихих коней…

Христиан убивали каждый день по одному. Вздергивали на деревянную поперечину над каменным алтарем и принародно пытали. Кровь медленно стекала по обнаженному телу, тускло сверкая в морозном воздухе. От пронзительных криков истязуемого снимались стаями птицы с деревьев, кружили над воинским станом.

Зимовка на Березани оказалась именно такой, как опасался Свенельд.

Князь Святослав смотрел на принесение в жертву богам своих недавних соратников и с удовлетворением думал о том, как устроит точно то же самое в Киеве, стоит ему весной вернуться туда.

И в Киеве думали об этом же…

Оставшийся за отца на киевском престоле малолетний княжич Ярополк выслушал вернувшегося воеводу Свенельда и пришел в ужас. Он помнил бабушку — христианку княгиню Ольгу, и сердце его уже давно принадлежало Христу. Бабушка, оставшись вдовой после гибели мужа — князя Ингвара-Игоря, открыто крестилась и приняла христианство. Ярополк с детства полюбил греческое богослужение, проводившееся в киевском храме. Напевный хор, иконы Святой Троицы и святых угодников и теплящиеся перед ними свечи в полумраке церкви. И то, как бабушка наклонялась к нему и рассказывала:

— Это еще что, — говорила она. — Вот вырастешь, поедешь в Константинополь и увидишь там собор Святой Софии — Премудрости Божией. Как услышишь пение в том соборе и весь чин священный, так покажется тебе, что ты не на земле грешной, а прямо на небо попал, к Отцу Небесному.

В княжеском тереме при княгине Ольге постоянно находились греческие монахи и священники, приехавшие из Константинополя. Помнил Ярополк и то, как однажды из далеких западных земель явился к княгине посланец римского папы — епископ Адальберт.

Маленького роста, щуплый, он постоянно кутался в долгополую шубу из волчьего меха и пугливо озирался по сторонам в высоких княжеских хоромах. Впрочем, оказался он совсем не робкого десятка. Да робкого и не послали бы сюда, в языческие земли.

Адальберт боялся, что язычники растерзают его, не станут слушать. Обритые воины в поддевках из звериных шкур, капища идолов на перекрестках киевских улиц — все казалось ему враждебным, не готовым к тому, чтобы услышать Слово Божие.

Но оказалось, что опасения епископа были хоть и не совсем напрасны, однако разочарование подстерегало его совсем с другой, неожиданной стороны.

Полного и официального разделения христианской церкви на Восточную и Западную тогда еще не произошло, но фактически отношения между Римом и Константинополем были к тому времени разорваны. Между двумя крупнейшими церквями росла конкуренция, подогреваемая взаимным недоброжелательством. Поэтому греческие священники и монахи, окружавшие княгиню Ольгу, сделали все, чтобы сначала не допустить к ней римского епископа, а затем, когда встреча все же произошла, отвратить от него сердце киевской властительницы.

Конечно, лицом к лицу и глаза в глаза они кланялись епископу Адальберту и называли его «возлюбленным братом», однако, оставшись наедине с неискушенной в религиозных вопросах княгиней, усердно расписывали ей ужасы римского мира, ложность римской церкви. Из их рассказов выходило, что из-под длинных священнических одежд Адальберта при любом неловком движении могут показаться копытца и кончик хвоста, которым соблазняются неокрепшие духом христиане-прозелиты. Маленький княжич Ярополк, присутствовавший при этих увещеваниях, потом с интересом присматривался к епископу из Рима в ожидании увидеть те самые копыта из-под сутаны…

Адальберт уехал ни с чем, его визит в Киев опоздал на десяток лет. Княгиня Ольга уже приняла крещение по восточному обряду, и считала своими учителями греков.