Подметный манифест

- Велик ли остров? - спросил он у Иконникова.

- Порядочен. В длину с версту да в ширину с полверсты, - отвечал подпоручик. - Доводилось там бывать. Выковыривали налетчиков еще до чумы. Я полагал, там теперь тихо.

- Может ли быть тихо, когда кругом бунт и неурядицы? - спросил Клаварош. - Нам ведомо, что налетчики - беглые крестьяне некого помещика, усадьбу… piller? Грабить? И собравшись в шайку… Для них остров, сколько могу рассуждать, весьма удобен. До Стромынки недалеко…

- Ты, мусью, с другого бока погляди, - предложил подпоручик. - Какого беса им шалить на Стромынке, под носом у нас, когда все такие бунтовщики и ослушники бегут навстречу самозванцу? А сие, сударь мой, в другую сторону.

Клаварош задумался.

Три версты, даже зимней ночью, - невеликое расстояние, и вскоре драгунский отряд был уже неподалеку от моста. Тут Клаварош понял, что его с Демкой задача исполнена. Теперь распоряжался подпоручик Иконников. Он поделил отряд и большую его часть поставил в лесу, так, чтобы хорошо простреливался мост. Вторую, к которой прикомандировал Демку, направил в обход, чтобы полицейские драгуны, переправившись на Виноградный остров по льду, устроили там немалый переполох. По его расчету, шайка налетчиков не имела большого опыта стычек с полицией и должна была отступить к мосту, где ее встретят пулями и чуть позже - саблями.

- Знать бы еще, куда забрался ваш Савин, - ворчливо сказал Иконников. - Костемаров, каков у вас уговор?

- Чтоб ему ждать у моста, - тут же доложил Демка.

- Ну и где этот обалдуй у моста?

- Савин, я полагаю, следит за налетчиками на острове, - сообразил Клаварош. - Он знает, что мы вскоре прибудем, и ждет выгодной минуты.

- Хоть бы оно так и было, - отвечал подпоручик. - Ну, молодцы, за мной! Костемаров, и ты также. Коли уж знаешь здешнюю дислокацию. Мусью Клаварош, ты тут за старшего.

Полтора десятка полицейских драгун, прячась за деревьями, направились на восток, чтобы обогнуть остров и спугнуть налетчиков. Демка, безмерно счастливый, что отвязался наконец от Клавароша с его арапником, стал хватать драгуна Арефьева спереди, как хватал бы бабу, и соленым словечком всех развеселил. Иконников прикрикнул - и вскоре его отряд исчез.

Клаварош сидел на неподвижном коне и опять прислушивался к своим ощущениям. Сердце угомонилось - да не совсем. Дав себе слово, что по возвращении непременно навестит доктора Воробьева, он стал изучать расположение зданий на острове. Первой отметил Мостовую башню - и, не ведая, что идет по Федькиным стопам, задумался.

Коли бы на нее забраться - то прекрасно можно вести обстрел и моста, и пространства перед ней на острове…

Одновременно он забеспокоился о Федьке.

Клаварош не хотел рассказывать Иконникову историю с медальоном. Делать архаровца посмешищем среди полицейских драгун он не мог. Однако сам все прекрасно знал и понимал. Федька рвался докопаться до правды - а правда могла оказаться страшной. И что ему взбредет в буйную голову, ежели он узнает, что Вареньки Пуховой более нет в живых, человеку со здравым смыслом не предугадать. Своим же здравым смыслом Клаварош гордился - вот и этой ночью он весьма разумно расхлебал заваренную Демкой Костемаровым кашу. Главное теперь было - не проболтаться Марфе.

И тут на мосту появились сани. Кто-то неторопливо выезжал с острова, двигаясь прямо на драгунскую засаду.

Клаварош колебался недолго - ровно столько времени, сколько потребовалось саням, чтобы одолеть двадцатисаженный мост. Он ждал сигнала от Иконникова - сигналом должны были послужить выстрелы, - и не дождался. Поэтому он махнул рукой двум драгунам, чтобы втроем выдвинуться с опушки, из-за невысоких заснеженных елок, туда, где сани сделают поворот и ездоки окажутся перед нападающими, как на ладони.

Сердце опять возникло подозрительным расплывчатым пятном в груди. И одновременно Клаварош ощутил какую-то вселенскую нелепость своего положения: что он, немолодой француз, делает тут сейчас, в ночном лесу, в российских снегах, уже влажных, как полагается накануне весны, с ладонью на рукояти драгунского пистолета? Зачем? Какого дьявола?…

Стрелять? Кричать? Скакать навстречу непонятному врагу? Но, Господи, для чего ему все это? За что, за какие грехи ему все это? Ему - перепуганному странными сигналами своего тела? Господь мог бы поместить его туда, где можно жить как-то иначе, без суеты, хотя бы кучером, коли не гувернером… и по ночам лежать, блаженно ощущая свою неподвижность…

Но возник тот единственный миг, когда можно было задержать сани без пальбы. На повороте упряжная лошадь несколько замедлила бег. Клаварош послал коня вперед и возник возле кучера, как бес, ниоткуда. Тут же он наотмашь ударил мужика арапником по лицу.

Затем, оставив арапник висеть на ременной петле, охватившей запястье, Клаварош проскочил на коне вперед. Поймать в потемках упряжную лошадь под уздцы он не мог - взялся, за что подвернулось, и поскакал к опушке, чтобы, сбив сани с колеи, загнать в ельник и так их остановить.

Но при этом он не видел, чем заняты двое драгун, которым был дан знак действовать.