Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как человек и его музыка остановили холодную войну

Аллен Спайсер, плотный, коротко стриженный человек, работал в отделе дорожного движения нью-йоркской телефонной компании. Его пухленькая седая жена Хейзел была секретарем директора в одной из средних школ Бронкса. Конечно, им нужен был дополнительный доход, но миссис Спайсер не хотела брать насебя ответственность за такого молодого квартиранта, как Ван. Рилдия очаровательно легко отмахнулась от ее сомнений и попросила у хозяйки разрешения пару часов в день практиковаться на ее инструменте. Госпожа Спайсер неохотно согласилась на тех условиях, что ей не будут играть гаммы. Ван въехал в арендованную комнату, и Рилдия в первый раз оставила своего единственного ребенка без присмотра…

Ван очень любил своих родителей, но во многом его отъезд из дома стал попыткой к бегству. Не случайно позднее он признавался, что его техасская юность была «сущим адом». Да, там можно было заниматься музыкой, но ценой того, что другие дети считали тебя маменькиным сынком, если не сказать хуже[45]. Уже в раннем подростковом возрасте Ван вымахал в полный рост, американский размер его обуви почти равнялся его возрасту, а курчавые волосы превратились в копну, с которой ничего нельзя было поделать. Происходило это в то время, когда парикмахерские с общими залами для мужчин и женщин считались средоточием мерзостей, а эпитет «длинноволосый», обозначающий художника или интеллектуала, был синонимом слов «слабак», «неженка», «баба». Неудивительно, что Ван был постоянной мишенью для шуток одноклассников. Углубляясь в исполнение музыки, он изливал свои переживания на этот счет в старомодных по форме стихах. Одно из его стихотворений было опубликовано в «Национальной антологии школьной поэзии» в 1950 году. Это был безрадостный опус под названием «The Void» – «Впустую». Ван не был гением интеллекта – его IQ, равный 119, был приличным, но не запредельно высоким [ТМ1]. Он немало попотел в пыльных кирпичных зданиях Килгора перед летними экзаменами и наконец в шестнадцать лет окончил среднюю школу, став, по общей оценке, двенадцатым из 103 выпускников.

Ван получил наивысшие оценки по таким параметрам, как «развитие личности», «взаимоотношения с людьми», «посещаемость занятий», «отношения с одноклассниками», «шансы на успех» и «характер». Но в графе «задатки лидера» у него стояла оценка «удовлетворительно», и неудивительно, что он стремился как можно быстрее уехать из этого городка…

Там, где даже скрипачи, проходя по коридору, отрабатывали прижатие к грифу двух или трех струн, он… не выделялся преданностью своему ремеслу

Как и любой подросток, оказавшийся в первый раз вдали от дома, Ван, что называется, сорвался с цепи. Его комната выглядела как свинарник. Каждый день Рилдия Би посылала ему Kilgore News Herald, и непрочитанные экземпляры местной газетки вместе с другим мусором образовали такие горы, что едва ли не перекрывали вход в комнату. Иногда его охватывала тяга к порядку, и он всю ночь не спал, разбирая эти завалы. «Посмотрите, как у меня чисто! Я больше никогда не допущу в комнате беспорядка!» – примерно такие обещания он много раз давал Хейзел Спайсер по утрам, но никогда их не выполнял. Ему было ужасно трудно писать домой; после нескольких недель молчания он обычно звонил по телефону, чтобы выслушать все обвинения в свой адрес. Несмотря на строгие наставления родителей, он пытался курить и пробовать алкоголь. «А можно мне немного рома?» – спросил он однажды у изумленных Спайсеров, решивших выпить после обеда ром с колой. Но самое большое облегчение после нескольких лет жизни в Техасе ему доставила атмосфера невероятной элитарности, царившая в Джульярде. Там, где даже скрипачи, проходя по коридору, отрабатывали прижатие к грифу двух или трех струн, он больше не выделялся преданностью своему ремеслу.