Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как человек и его музыка остановили холодную войну

Московскую и Санкт-Петербургскую консерватории, они добились того, что евреи, получившие ее дипломы, могли жить вне черты оседлости. Иными словами, музыка стала для бедных евреев из России и Восточной Европы тем же, чем позже стала для афроамериканцев легкая атлетика. Их потомки наследовали эту традицию; зрители считали, что именно они должны исполнять европейскую музыку и именно им можно доверять ее интерпретацию. Одна из самых талантливых пианисток начала XX века Люси Хикенлупер родилась в Сан-Антонио, штат Техас. Потом она сменила фамилию и имя и стала Ольга Самарофф, а затем вышла замуж за дирижера Леопольда Стоковского, обеспечив своему имени двойную защиту[64]. Превращение светловолосого молодого баптиста с Юга США в звезду шло совершенно другим путем. Он был слишком местным, слишком американским.

Если от сверстников Ван прятал свое стремление к успеху, то перед Спайсерами он не скрывал своей решимости и чрезвычайной амбициозности. Когда он играл дома по ночам, Спайсеры были вынуждены оттаскивать его от рояля, чтобы на них не пожаловались соседи. Если приходили друзья, Ван обязательно хотел сыграть для них. Некоторое время он практиковался, сидя на полу, чтобы усилить запястья. Однажды после долгих занятий Ван вернулся домой, заламывая руки и крича «Я никогда больше не сяду за рояль!!!», но уже через пятнадцать минут он напряженно работал, полностью погрузившись в музыку. Он снова напевал, играл и останавливался только для того, чтобы сказать: «Ну разве это не прекрасно?»

Дочь Спайсеров, их единственный ребенок, умерла пять лет тому назад, и Ван стал для них сыном. Чету хозяев очень беспокоило практическое отсутствие у него интересов вне музыки. Сами Спайсеры были горячими поклонниками профессионального бейсбольного клуба New York Yankees, но Ван спорт терпеть не мог. Его комната не давала никаких намеков на то, что у него есть девушка; там висело всего три фотографии: мамина, папина и Розины Левиной. Правда, Ван любил фильмы с актрисой Барбарой Стэнвик, но главные его интересы в немузыкальной сфере были обращены к людям: он обожал компании и чувствовал себя в них очень непринужденно. Аллена Спайсера, старого принстонского волка, особенно возмущало то, что Ван никогда не читал книг или газет. Мальчик уделял мало внимания таким событиям, как взрыв первой американской водородной бомбы на атолле в Тихом океане или победа Дуайта Эйзенхауэра на президентских выборах 1952 года. Эйзенхауэр выиграл подавляющим большинством голосов – в частности, благодаря тому, что активно нападал на администрацию Трумэна, которая, по его словам, недостаточно активно противостояла ползучей коммунистической угрозе.

– Ван, – говорил Аллен, – если вы не будете читать заголовки в газетах, то никогда не узнаете, что началась война.

Ван только усмехался. Он жил в мире вечных истин, где время было всего лишь иллюзией. Даже если бы весной 1953 года он понял, в каких судорогах корчится измученная империя, в которую превратилась его любимая Россия, он вряд ли мог себе представить, что скоро у него появится шанс заставить замолчать всех музыкальных скептиков.

3. Преемник

В сумерках 1 марта 1953 года на так называемой ближней даче Сталина в Кунцево было устрашающе тихо[65]. Ни одна занавеска не колыхнулась с раннего утра, когда после ужина, превратившегося в обычную пьяную вакханалию, четыре гостя один за другим попадали на задние сиденья своих лимузинов и умчались обратно в Москву. Впервые за все время хозяин дома приказал охранникам спать всю ночь, и они крепко спали до десяти часов. Обычно он просыпался между десятью и двенадцатью, но утро прошло, наступила вторая половина дня, и теперь они начали опасаться: не случилось ли того, что могло произойти. Но еще больше они опасались нарушить его приказ – «не беспокоить».

Около шести часов вечера зажегся свет в малой столовой. Охранники вздохнули немного легче и в полной боевой готовности стали ждать новых указаний. Но до десяти часов вечера их никто так и не позвал.

– Иди ты, ты должен забеспокоиться, – проговорил молодой охранник Павел Лозгачев, обращаясь к начальнику охраны Старостину.

– Я боюсь, – пробормотал тот.

– Ты боишься, а я – герой, что ли, идти к нему? – ответил Лозгачев. Но тут привезли почту – пакет из ЦК, а передача почты входила в обязанность Лозгачева.

– Ну что ж, – сказал он. – Я пойду, в случае чего вы уж меня, ребята, не забывайте.

Кряжистый охранник потопал по длинному коридору, соединявшему служебный дом с главным зданием дачи. Охранники всегда шумели, чтобы предупредить Хозяина о своем прибытии, а по дороге принимали вид, который так ему нравился, – принимали стойку «смирно», но без подобострастия.