Поднебесный Экспресс

Совместим несколько концепций в одну. Первая: ад действительно существует. Вторая: для грешников в аду все так же, как в обычной жизни, и они даже не замечают, что умерли. Третья: ад имеет границы, не исключено, что он вообще – частный случай жизни. Получается, что прямо сейчас, в этот самый момент, в мире бок о бок живут те, кто живет в мире, и те, кто живет в аду. Что пространства ада вплетены в повседневную жизнь, что в это пространство можно зайти и из него выйти, так и не обратив на то внимания. Скажем, вы спешите в кино. И думаете, что кинотеатр – это заведение для коллективного просмотра фильмов. А на самом деле кинотеатр – пространство ада. Попав туда, вы становитесь обитателями ада, грешниками, но ведете себя так, как привыкли в подобных местах, nothing special. В сущности локусы ада неотличимы от локусов жизни. Потом вы выходите из кинотеатра и снова оказываетесь обычным живым человеком. Ничего не изменилось, никто ничего не знает и не заметил, включая вас самих. Дело, конечно, не в кинотеатре и не в идее кинематографа как такового (хотя он во многом сформировал наши представления о происходящем в преисподних разного пошиба); ад может располагаться за пределами его, вокруг, а внутри – как раз жизнь. В сущности, это неважно – да и никто не отличит такого ада от такой жизни, не так ли?

И вот здесь возникает самый важный для меня сейчас вопрос. Поднебесный Экспресс – это жестко ограниченное, быстро передвигающееся по жизни пространство ада или, наоборот, пространство жизни в окружающем аду? Мы – пассажиры и обслуживающий персонал – грешники или живые люди? Если верно второе, тогда по ту сторону железного корпуса Экспресса мы наблюдаем сцены из Данте, Гюстава Доре и/или Фланна О’Брайена, или аятоллы Хомейни – неважно в данном случае. Тогда следующий вопрос: почему это именно мы – Чен, Володя, Стив, Чжэн, Дараз, Од, Улоф, Донгмей, Сюин, Петр, двое проводников, двое официантов, повар, кухонные работники, машинисты, начальник поезда, кто-то еще, не знаю кто? Кто нас выбрал? И – ограничившись нашим вагоном, пересекающим континенты – есть ли между нами хоть какая-то связь? А что, если она есть, но мы не знаем о ней? Тогда единственный для нас выход – это догадаться об этой связи, обнаружить ее. В таком случае объяснится всё.

Между тем неугомонный брегет на лэптопе указывает на приближение обеда, после которого в непринужденной обстановке можно будет обсудить все поставленные выше вопросы с кем-то из со-грешников – или из со-живых. Стива такая беседа могла бы поразвлечь – и отвлечь от мыслей о покинувшей нас подруге его. Кстати, а не является ли смерть единственным способом покинуть наш ад на колесах? Или нашу жизнь на колесах?

6