Подняться до небес

— Любовь, разумеется. Дом. Семья. И чтобы все были живы. Здоровы. Сыты, обуты и одеты.

Чтобы детский смех в доме, собаки и кошки, поцелуи на ночь, чтение вслух, семейные альбомы, уикенды на природе. Разве не так?

В спокойных глазах Кьяры не было тоски, но Джилл едва не разревелась, слушая все эти слова.

— Мама… бедная моя мамочка, как же ты… как же ты была одинока все эти годы! Неужели… неужели ты не обижена на папу?

Кьяра Ван Занд немного помолчала, задумчиво глядя на победительно пылающий костер розового куста. Потом сказала тихо и твердо:

— Я очень люблю твоего отца, девочка. Всегда любила. Не могу похвастаться, что жизнь моя была безоблачной, но что счастливой — это точно.

— Но ведь он… он с тобой…

— Послушай меня, Джилл. Люди, как правило, полагают, что в любви главное — обладание.

Поэтому большинство начинает требовать от своих возлюбленных проявления любви, знаков внимания, постоянного присутствия рядом с собой… уверяю тебя, они даже не замечают при этом, как умирает их любовь.

Я всегда слишком любила твоего отца, чтобы даже намек на мысль о разводе мог прийти мне в голову. Я просто принимала то, что было.

Была с ним рядом — и тем спасалась. Часто мне было горько и одиноко, он не поддерживал меня, даже когда я ждала тебя, то есть — внешне не поддерживал. Я тосковала, состарилась раньше времени, я почти не видела тебя, мою дочь… Но зато я много размышляла.

Знаешь, Джилл, а ведь любить бескорыстно и безответно гораздо приятнее. Это — чистое чувство. При нем невозможны ревность, злоба, обиды. Это — огонь, который горит внутри тебя и помогает жить. Однажды я представила себе жизнь без Дерека — и ничего не увидела.

Пустота. Я просто не смогла бы без него, понимаешь?

— Мама…

— Что касается наших с папой отношений и нашей с ним жизни, то только об одном я жалею по-настоящему. Мне не хватило смелости разговаривать с ним.

— Разговаривать? Не понимаю…

— Да, это так просто, что люди этого даже не понимают. Надо говорить, девочка. Говорить о своей любви, о своих сомнениях, своих чувствах, бедах, радостях… Не добиваться ответных признаний, клятв верности — просто говорить.

Нас всех слишком сковывают условности. Считается, что девушка должна быть скромной и ждать, когда мужчина признается в любви первым. Бывает стыдно говорить о том, что тебе не нравится заниматься любовью, например, в лифте. Ты боишься обидеть того, кто рядом, оттолкнуть его своими словами, а то и потерять, но теряешь-то как раз в результате молчания. Молчание — это ложь. Ложь — это смерть любви.

Джиллиан сидела бледная, молчаливая, судорожно сжав руки. Кьяра, немного запыхавшаяся от непривычного своего красноречия, заглянула в глаза дочери.

— Я помогла тебе хоть немного, Джилл? Прости, я очень неумелая мать.

— Ты — лучшая.

— Правда? Я рада это слышать от тебя, моя маленькая, гордая королева Джилл. Вот что…

Я не спрашиваю, что ты собираешься делать.

Скажу тебе одно: не оглядывайся. Лучше жалеть о том…

–.. О том, что сделал, чем о том, что МОГ сделать, но побоялся. Недавно мне это уже сказали. Полагаю, мне стоит прислушаться к мнению двух умных людей, которых я очень уважаю и люблю.

— Вот и хорошо. А о папе не волнуйся. Со временем он все поймет.

— Вот в этом я как-то не уверена.

— И очень зря. Ты знала отца только в качестве Стального Дерека, хозяина громадной промышленной империи, победителя. А я выходила замуж за честолюбивого, но очень эмоционального юношу. Знаешь ли ты, что когда один из его тогдашних боссов на совете директоров неуважительно отозвался о «секретарше из Кентукки», твой отец выкинул его из кабинета и спустил с лестницы?

— Папа?!

— Папа, папа. Знаешь, он был очень грозен, твой папа, в молодости. И вот, когда мне бывало особенно тошно, я вспоминала тот случай. И улыбалась сама себе, напоминая: он сделал это, защищая меня.

— Мама… Мне, может быть, придется уехать…

— Насколько я знаю, вы договорились с отцом, что ты можешь оставить свой пост в любой момент.

— В том-то и дело. Мама, я не знаю, чем закончится эта поездка…

— Еще один урок от меня, Джилл. Никогда не перестраховывайся. Задумала повернуть судьбу — сожги старые письма, выброси ключ от квартиры и иди вперед. Смешно — учу тебя тому, чего никогда в жизни не испытала сама… Будь счастлива.

— Ох, не уверена…

Три дня спустя, в пятницу, самолет компании «Эйр Америка» уносил Джиллиан Ван Занд из серого и мрачного Нью-Йорка к солнцу и бирюзе Багамских островов.

Глава 9

Суббота…

Рой проснулся на рассвете и долго лежал, тупо разглядывая солнечные полосы, пронизавшие бунгало насквозь. Гоблин, спавший на полу, из-за этих золотистых полосок походил на тигра.

Уже второй месяц Рой Салливан вел совершенно растительную жизнь. Просыпался, умывался, садился на песок и сидел до позднего вечера. Иногда уплывал порыбачить — когда заканчивалась еда.

Первое время Марго приходила и ругалась, потом махнула рукой. Расстроенный Билли зазывал пойти в поход за супер-групером. Приезжал Сайлас Кохран из «Райского Наслаждения», хотел просить вернуться к работе, но посмотрел на Роя — и уехал от греха подальше.