Поднимается буря

Ламбер окончательно раскрошил печенье и высыпал овсяные крошки на свое блюдце:

– Если присмотреться, началось все с экспансии России в Среднюю Азию. Послевоенный мир давно устоялся, границы империй установились на века – так все думали. И тут – одна из них начала расширяться. Мелочь, казалось бы, – привести к покорности несколько варварских царьков. Но она может стать камешком, который вызовет лавину.

– О чем вы, полковник? – настороженно поинтересовался Лисов. Переводить беседу на обсуждение политики ему явно не хотелось.

– Средняя Азия – под покровительством Халифата, верно? – Француз повернулся к нему и ткнул в отставника кофейной чашкой.

– Формально – нет, – возразил Дронов вместо Лисова. Ему тоже не нравилось, как повернулся разговор, но это было интересно. Майору показалось, что сейчас он может выудить что-то важное из собеседника… или это важное позже выудит Настя, когда он перескажет ей слова француза.

– Однако все всё прекрасно понимают. – Ламбер звякнул чашечкой об усыпанное крошками блюдце. – И происходящее может… возможно, уже вызвало у многих власть имущих размышления – а так ли уж незыблемы границы Халифата? Можно ли его по-прежнему считать великой державой? Не пора ли нажать на него и получить выгоду? Не захочет ли Венгрия при поддержке Австрии освободить от арабской власти румынское и болгарское княжества? Не пожелают ли Англия и Франция заполучить Суэцкий канал в свое пользование окончательно? Не задумается ли Россия о выгоде владения черноморскими проливами? Война в Азии пошатнула и без того зыбкую репутацию Халифата. Еще немного – и его начнут делить. А дележка может привести к конфликту между делящими. Англия едва ли захочет отдавать русским Дарданеллы. Францию обеспокоит расширение германских союзников. Понимаете? Все это вполне может в итоге прикатиться к новой великой войне.

– Хех, вы правы насчет паранойи, месье Ламбер, – хохотнул Лисов. Прозвучало это довольно натянуто.

– О нет, это просто размышления о геополитике, часть моей работы, – качнул головой француз. – Паранойя выражается в некоторых моих подозрениях по иному поводу. Но действительно довольно об этом.

– Позвольте все же чуть задержаться на этой теме. – Барон фон Шварцвальд коснулся уса, будто собравшись подкрутить кончик, но передумав. – Мы уже давно знакомы, однако прямо я вас не спрашивал… Вы сами как относитесь к возможной войне в Европе? Не сейчас, но когда-нибудь, если она вдруг случится?

– Я бы хотел, чтобы она случилась как можно позже, – слабо улыбнулся атташе. – Ради блага моей родины. Франция живет мыслями о мире, и война застанет ее врасплох, даже если о начале боевых действий будет объявлено за месяц. Франция не хочет думать о войне. У нас есть крепости на границе, у нас есть большая армия, чтобы защищать их, – этого достаточно. Что мы будем делать, если война начнется, как станет воевать эта армия – мы не думаем. Не хотим думать. Война – это страшно, господа. И Франция боится войны. А значит – проиграет ее. Потому что страх – парализует. Потому дай нам боже, чтобы войны не было. Хотя бы еще лет сто. А там, глядишь, что-нибудь изменится.

К столу подошел официант, оглядев собравшихся, спросил:

– Простите, господа. Кто из вас Николай Дронов?

– Я, – обернулся майор.

– Вам просили передать записку. Ее доставил извозчик.

Дронов взял листок с подноса в руках официанта, пробежал взглядом. Встал:

– Прошу прощения, господа. Мне нужно вас покинуть.

– Жаль, – вздохнул подполковник Лисов. – Приятно было с вами познакомиться, Николай Петрович. Надеюсь, на той неделе мы снова увидимся. И можете считать, что я приглашаю вас в гости.

– Я тоже, – закивал Сосновский. – Приходите в любой день, после пяти. Адреса можете узнать у вашего молодого друга Павла.

– Ну а я живу в квартире около казарм городского гарнизона, – ухмыльнулся фон Шварцвальд. – Приглашать туда не стану, жалкое зрелище. Вот будете в Киле – покажу вам свой особнячок. Не фамильный замок, как положено барону, но куда лучше съемной комнаты. Увидимся, майор!..

…Войдя в номер, Дронов шумно пошаркал ногами, пока запирал дверь, и сообщил о своем присутствии:

– Настя, я вернулся!

Ответом ему был некий приглушенный звук неясной природы, донесшийся из глубин номера. Не снимая сапог, майор заглянул в гостиную. На журнальном столике обнаружился бумажный куль, а в нем… изрядная порция жареных пельменей с зеленым луком. Еще теплых. Где в Берлине Анастасия нашла пельмени – Николай не мог даже предположить. Разувшись в прихожей, он прошел в спальню, где и обнаружил сыщицу. Она полулежала в кровати, подсунув под спину свернутую в валик подушку и накинув на ноги одеяло. На полу у кровати валялись части ее мундира – ментик, доломан, кивер и ремень брюк, только высокие черные ботфорты были аккуратно поставлены один рядом с другим.

– Вот с чего ты такой исполнительный, а? – недовольно пробурчала она, встретив мужчину сумрачным взглядом из-под насупленных бровей. – Я всего минут двадцать подремала…