Поднимаясь из пепла (СИ)

— Нора, твое состояние — это болезнь, и я смогу тебе помочь поправиться, если ты поможешь мне. Я обещаю, что не буду давить на тебя сверх того, сколько это необходимо. Я так же не буду назначать тебе очередные сеансы ЭШК, с которыми ты уже знакома из предыдущего центра.

При упоминании шоковой терапии, я почувствовала, как мое тело дернулось в очередной судороге, но постаралась контролировать эту реакцию своего тела.

— Но я прошу, чтобы ты была максимально честной со мной, — она наклонилась вперед и внимательно посмотрела на меня — только работая сообща, мы сможем справиться с твоей болезнью.

— Многие доктора пытались, — прошептала я, — и я не люблю психологов.

— Ну, я еще не полноценный психолог и уж точно не полноценный доктор, — с улыбкой произнесла Кэтрин. Я подняла голову и внимательно посмотрела в ее глаза. Никакой черноты, никакого садизма, никаких порочных инстинктов. Ее глаза были приветливы и профессиональны, словно ей искренне хотелось прийти мне на помощь. Что ж, очевидно, что мне придется с кем-то сотрудничать, если я вообще хочу покинуть тюрьму из четырех стен.

— Можно попробовать, — наконец произнесла я, оценивая ее реакцию. В ее глазах промелькнуло облегчение, и теплая улыбка растянула губы. Мой монстр замер у нее над плечом и посмотрел на меня белыми глазницами, явно недовольный моим выбором, но я проигнорировала его, и полностью сосредоточилась на докторе перед собой.

— Тебе пятнадцать лет и …

— Мне шестнадцать, — поправила я ее, — точнее, исполнилось два дня назад.

— О, — она подняла на меня свои карие глаза, — я упустила эту деталь.

Я отвернулась от нее и уставилась в зеркало напротив. Там явно кто-то стоял, я чувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу. Слова Кэтрин эхом отдавались в моих ушах, я не могла отвести взгляд от зеркала, словно кто-то снаружи приковал мои глаза к себе. Нервное напряжение охватило мое тело, а желание вырваться из кабинета буквально пульсировало под кожей.

«Перегрызи ее глотку и выберись отсюда», монстр снова залез мне под кожу и теперь подталкивал к действиям. Я на мгновение зажмурила глаза и глубоко вздохнула, стараясь следить за словами доктора. Я знала, что она пытается сделать: заставить меня признать проблему, потом работать над чувством вины, стыда, чтобы я перестала ощущать себя плохой. Кэтрин умело вскрыла тот факт, что я скрывала любые инциденты насилия из чувства страха, что станет еще хуже, поэтому она настаивала на том, что мне надо работать над собственными эмоциями относительно чувства бессилия. И если ее терапия будет заключаться только лишь в беседах и таблетках, что ж, я могу с ней немного поговорить. Что я не готова с ней обсуждать, так это наличие демонов внутри меня. Я не думаю, что она сможет мне помочь с ними справиться, а лишний раз подвергаться экспериментам мне не хотелось, так что я умело следовала рекомендациям Кэтрин, ходила на сеансы, пила таблетки и даже смогла немного поспать без кошмаров. Вот за это мне стоило ее поблагодарить, я и не подозревала, как хороший долгий сон, может улучшить качество жизни. Я стала чувствовать себя более отдохнувшей, в моей голове наступило некое просветление, монстры все меньше и меньше нашептывали мне в ухо, но окончательно они так и не ушли, затаившись глубоко под кожей.

Я стала меньше вздрагивать, когда открывалась дверь. По ночам практически перестала ожидать, что сейчас дверь в палату распахнется и появится Стефания. Обычно он расстегивал свою ширинку и доставал член, который начинал активно поглаживать, не сводя с меня своего масляного взгляда. Каждый раз я забивалась в угол койки и зажмуривала глаза, но его гадкие слова продолжали эхом отзываться в моей голове. В этой клинике ничего подобного не произошло за все два месяца, что я нахожусь здесь, поэтому я стала более спокойной, и даже уверенной. Стоит ли говорить о том, что я полностью исцелилась? Конечно нет, но мне необходимо было создать эту видимость, чтобы убраться, наконец, отсюда к чертовой матери.

Пипа в конечном итоге забрала меня домой, когда доктор дал положительные рекомендации, поэтому я быстро собрала свои немногочисленные вещи и оставила лечебницу далеко за спиной. Уже стоя на крыльце своего старого дома, я испытывала глубинный страх, который медленно просачивался по моим венам.

— Ну же, детка, не стой на пороге, — Пипа подтолкнула меня вперед, а затем первой вошла в большой холл. За эти полгода все осталось так, как я и запомнила, за исключением луж крови, мертвого отца и разбитых вещей. Кто-то хорошенько убрал в доме, пока я лечилась в психушке.

— Я не могу тут быть, Пипа, — пробормотала я тихо, опуская сумку на голый пол.

— Я понимаю, детка, — ее глаза снова наполнились слезами, — но это твой дом.

— Я не могу, — повторила я сквозь стиснутые зубы. Огромный дом, это лишь вход, порог, начало, как угодно, а дальше находится сама преисподняя, которая в любой момент может поглотить меня. Мне следовало сжечь этот дом дотла, а входы в туннели завалить.