Подноготная любви

Из этой записи мы, между прочим, узнаём, что в свои 34 года писатель, выделявшийся психологизмом своих произведений, так же, как и жеманные девицы того времени, считал, что самые важные в жизни взаимоотношения должны строиться на чувстве. Оставалось только дождаться, когда чувство это ему сделают.

Как мы уже знаем, кроме Лизы в семье Берс были ещё две невесты: Соня и Таня. Это были два совершенно разных человека. Можно сказать, прямо противоположных, хотя и воспитывались в одинаковых условиях, по одним и тем же книгам, и манер от них ожидали одних и тех же. Мужчины, которые начинали рассматривать Таню как объект своих вожделений, оставались спокойными, те же, которые выбирали Соню, влюблялись страстно (то, что в женщину страстно влюбляются, — её позор!!!) — с хватанием в отчаянии за голову, с ощущением себя рядом с ней недостойными, с рыданиями, сочинениями стихов и т. п. Реакции на ухаживания у Сони и Тани в одном и том же возрасте были также различны. Когда осмелевший молодой человек взял Таню за руку, она не посмела её отдёрнуть, боясь его обидеть. Соня же не только отдёрнула, но и брезгливо (морщась?) стала вытирать руку платочком, отчего молодой человек, почувствовав всю свою ничтожность, в отчаянии схватился за голову. В одной и той же ситуации Таня (будущий прообраз Наташи Ростовой, если вообще можно говорить о прообразе) находила повод для радости, а Соня — повод почувствовать себя несчастной. Словом, характеры достаточно целостные, чтобы предсказать с достаточной степенью точности, у которой из двух сестёр будут сны о расчленении младенцев; кто будет возбуждаться от вида испражнений; у кого будет страстное влечение отправиться в больницу целовать у больных гнойные язвы (было и такое!); и краткосрочная потребность (ввиду определённых психологических трудностей) в биофильном мужчине; и невозможность с такого рода мужчиной ужиться; и даже стремление первенствовать во всём, даже по пустякам, а уж тем более среди сестёр в деле замужества.

На что особенно обращает внимание в своих воспоминаниях Таня (а она хорошим языком написала книгу «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне»), так это на то, что в присутствии Льва Николаевича все становились жизнерадостней, оживлённей, и у всех появлялось желание справиться со своими проблемами. Это чрезвычайно важное свойство биофилов уже тогда, до свадьбы с Соней, было Льву Николаевичу присуще. С возрастом это его свойство только усилилось.

Ещё Льва Николаевича легко обманывали, он об этом знал, но гипнабельным себя признать, чтобы от болезненных зависимостей защититься, не сумел. (Он говорил, что воспринимает людей особенно, физически, но склонен был видеть в этом только одну сторону, считая это преимуществом.) Раз взялся Лев Николаевич (уже после свадьбы) выращивать каких-то уж совсем особенных свиней японской породы (очень он восхищался выражением их, как он говорил, лица!), нанял человека за ними ухаживать, а тот их всех переморил. Не по недосмотру или небрежности, а осознанно, потому что нравилось убивать. Этот человек потом хвастал, как изощрённо он этих свиней «сделал». Лев Николаевич же ничего не понял и считал, что свиньи передохли из-за хвори, но не понял не потому, что медленно соображал, а потому, что яркий некрофил простодушному (гипнабельному) Толстому мог внушить, что хотел… Скажем, внушить своему нанимателю чувство, что, несмотря на то, что свиньи дохнут, — всё хорошо.

Таких примеров множество. Даже в старости Лев Николаевич не изменился. Личный его врач и последователь Д. П. Маковицкий в дневнике записал:

«24 июля 1909 г. Когда бывал Чертков, Л. Н. бывал в возбуждённом состоянии, как бы несвободный, загипнотизированный, такой возбуждённо-невменяемый почти, как сам Владимир Григорьевич».

Итак, влюблённая в Поливанова Соня, увидев, что старшая сестра «нежничает» с Львом Николаевичем, и похоже первая (какое нахальство — первая!) выйдет замуж, вдруг тоже обратила своё внимание на графа. Лиза возмутилась было, что у неё отбивают жениха, но было уже поздно: Лев Николаевич сделал Соне предложение, которое и было немедленно принято. «Сделала» она Льву Николаевичу чувство быстро чрезвычайно — через четыре недели он оказался даже повенчанным. Была у него попытка вырваться, но Соня прикинулась несчастной — дескать, её восемнадцатилетняя жизнь кончилась, — навалилась и родня Сони, — и она вышла победительницей: из сестёр первая вышла замуж, доказав тем свою принадлежность к «императорам».

Толстой все события, связанные с женщинами, записывал в дневник. Первая запись о Соне (видимо, тогда она впервые за него взялась) была сделана 23 августа 1862 года: «Ночевал у Берсов. Ребёнок! Похоже! А путаница большая. О, коли бы выбраться на ясное и честное кресло!.. Я боюсь себя: что ежели и это желание любви, а не любовь? Я стараюсь глядеть только на её слабые стороны и всё-таки оно. Ребёнок! Похоже».

16 сентября — предложение.

23 сентября — свадьба.