Подноготная любви

Начинается опера. Внимание присутствующих сосредоточивается на крашеных досках. Но когда всё смолкает, посреди действия входит, тем привлекая к себе всеобщее внимание, Анатоль, брат Элен. О том, что он плоть от плоти своей сестры, в первую очередь в смысле нравственном, читатели догадываются сразу. Проявляется это во всём: это чувствуется и в том, что он, пренебрегая слушающими, входит во время действия, точнее сказать, употребляет присутствующих для того, чтобы почувствовать себя в центре внимания; это чувствуется и в его осанке, походке, словом, во всём; и чем дальше идёт повествование, тем больше мы узнаём в нём не столько его сестру Элен, сколько некий тип безнравственного человека, научившегося и привыкшего подавлять волю оказавшихся в сфере влияния его порочной энергии.

Жаждущие внимания и поклонения часто проницательны, это вырабатывается практикой: надо уметь сразу различать слабые стороны человека, чтобы, зацепившись, навязать ему свою волю. Анатоль взглянул на Наташу, узнал в ней доверчивого человека, и ещё — может, не осознавая — не столько Наташу, сколько свою любовницу — сестру Элен. И он захотел её (Элен или Наташу?). Наташа встретилась взглядом с Анатолем, конечно же, никак не предполагая, что смотрит на мир уже не своими добрыми глазами, а взором женщины, которая только что овладела её волей и подавила критическое мышление. «Элен» смотрела на «своего» брата, и возникающее у неё в груди чувство посчитала влюблённостью. В самом деле, разве могут молоденькие девушки иначе назвать любое, какое бы то ни было возникающее у них в груди чувство к человеку противоположного пола? А тем более если это чувство — восхищение, которое в некрофилогенной культуре считается наиважнейшим?

Это — травма, и отныне Наташа всё видела иными глазами: крашеные доски на сцене казались прекрасным садом, дрянная опера — обогащающим душу действом, а французская садомазохистка с эксгибиционистским оттенком — кем-то возвышенным.

Далее Наташа и Анатоль несколько раз встречались на людях, при этом, как можно догадаться из описаний Толстого, Наташа полностью утрачивала некоторые свойства, которые в здравом уме, то есть полностью себя контролируя как личность, она бы никогда не захотела утратить — она утрачивала стремление следовать определённым нравственным принципам.

Потом было тайное письмо, был составлен план её похищения из дома с целью скрыться за границей. Предполагалось даже фальшивое венчание — Анатоль был уже прежде женат, и тоже тайно, но он, разумеется, скрывал это. Было приготовлено всё: шуба, тройка лошадей, вино. Однако судьба пощадила Наташу: родные прознали про готовящийся побег и в самый последний момент Наташа была спасена от, изящно выражаясь, некоторых неприятностей. И тут происходит то, что родные никогда от Наташи не ожидали, да и читатель тоже. Наташа кричит, нет, визжит, что все её не любят, не хотят её счастья, и вообще — она всех ненавидит, ненавидит, ненавидит!

Такие слова! И от кого? От Наташи!!

Хорошо, мы с вами теперь понимаем, что визжала не Наташа, а визжали Элен и Анатоль, или, в нашей с вами терминологии, Наташа телом памяти, замусоренным некими предметами от Элен и Анатоля. Но читатель непроницательный этого не чувствует и приходит к выводу, что это Наташа дура и гадина.

Наташу спасает Пьер. Он сообщает, что Анатоль женат, и тут — видимо, во многом благодаря собственно присутствию Пьера, а его воздействие прямо противоположно воздействию Элен и Анатоля — Наташа вдруг начинает осознавать, что с ней произошло что-то дурное, нехорошее. Но от долгой болезни, в результате которой она чуть не умерла, уже ни родные, ни Пьер её не могли уберечь. Свадьба расстроилась, князь Андрей Наташу стал презирать, от неё удалился и только искал случая вызвать Анатоля на дуэль и убить его.

Что же происходит с Наташей дальше?

По счастью, от болезни она оправляется, и, пользуясь выражением Льва Толстого, — правда, высказанным по поводу другого в жизни Наташи эпизода, — встаёт «с обновлённой нравственной физиономией». Что это так, очевидно и из дальнейших её поступков.