Подо льдом к полюсу

В центральном посту сразу же воцарилась напряженная тишина.

На мгновение я заколебался. Может быть, я действую под влиянием порыва?

На этот раз, несмотря на опасность, я не опускал перископ, когда «Скейт» начал медленно всплывать. Мне нужно было во что бы то ни стало видеть, куда мы идем. Теперь для определения неподвижности «Скейта» не нужна была никакая медуза. Окружающие глыбы льда служили прекрасным ориентиром.

Медленно, мучительно медленно «Скейт» поднимался вверх. Монотонный голос Билла Коухилла, докладывающего об уменьшении глубины погружения, звучал как на панихиде. Когда «Скейт» начал входить в глубокое и узкое ледяное ущелье, мне показалось, что ледяные стены вот-вот зажмут нас между собой. Но Ник спокойно докладывал, что, несмотря на незначительные размеры полыньи, над нами по-прежнему чистая вода.

Я повернул призму перископа вверх. Пока было видно лишь мутное световое пятно. Лед с левого борта был настолько тяжелым и плотным, что казался черным; характерный для него зеленовато-голубой оттенок отсутствовал. Ледяная стена напоминала гигантский бархатный занавес, ниспадающий вниз широкими темными складками. Сердце у меня стучало как молоток, во рту пересохло.

Я посмотрел на Николсона и Коухилла. Внешне оба они были совершенно спокойны. Интересно, волнуются ли они, как я?

Наконец мне стало видно в перископ поверхность воды, плескавшейся у кромки льда. Теперь перископ надо было опустить, чтобы не повредить его.

— Расстояние до льда с левого борта? — спросил я, когда перископ пошел вниз.

— Лед довольно близко, командир, — ответил Луиз Клейнлейн, наблюдавший за льдом по показаниям гидролокатора, — но точно определить невозможно.

Билл Коухилл доложил спокойным голосом, что глубина погружения четырнадцать метров. Я быстро поднял перископ и осмотрел лед, угрожавший нам с левого борта. Ледяные торосы находились не более чем в десяти метрах! Но предпринимать что-либо было уже поздно. Нас медленно несло на лед. Столкновение было неизбежно.

Мне сразу же пришла в голову мысль о том, что мы можем повредить винты и руль. Это было самое уязвимое место корабля. Даже легкое прикосновение ко льду винтами или рулем может совершенно вывести их из строя. Я быстро развернул перископ в сторону кормы. У меня вырвался вздох облегчения: как раз около кормы «Скейта» в ледяной стене была выемка, как будто кто-то специально сделал ее, чтобы мы не повредили винты и руль!

Корпус «Скейта» легко ударился об лед. Все обошлось хорошо. Перископ и верхняя часть надстройки уже вышли на поверхность воды.

Мы находились у кромки небольшой неправильной формы полыньи. Размеры ее для полного всплытия «Скейта» были явно недостаточны.

Я сразу же понял, почему льды образовали здесь ущелья. По обоим бортам «Скейта» возвышались гряды тяжелых ледяных торосов. Ледяные массы в этом районе, очевидно, подверглись колоссальному сжатию, в результате чего в месте соприкосновения двух огромных льдин образовались ледяные хребты, выступающие как на поверхность, так и под воду. (Как правило, высота подводного хребта в четыре раза превышает высоту надводного.) После сжатия давление ослабло, и льдины снова разошлись. Мы находились сейчас между недавно разошедшимися льдинами.

Взглянув на корму, я заметил, что ее сносит ко льду. И снова предпринять что-нибудь было уже невозможно. Избежать удара винтов об лед дачей хода, то есть проворачиванием винтов, было бы слишком опасно. Но в тот момент, когда мне казалось, что удар об лед совершенно неизбежен, кормовая часть «Скейта» вдруг совершенно неожиданно скользнула под лед и застыла в таком положении; винты и руль не получили ни малейших повреждений.

Тем не менее положение было очень опасное. Хотя корма «Скейта» находилась в выемке, винты были в опасной близости ото льда. Единственный выход, по-видимому, состоял в том, чтобы погрузиться и отойти от этого опасного места. Но я вдруг почувствовал себя, как альпинист, остановившийся на очень ненадежной опоре: продолжать движение вперед — опасно; отказаться — значит никогда не достигнуть намеченной цели. Мы находились около полюса. Никакому кораблю в надводном положении не удавалось еще бывать в такой широте. Если мы отступим, то, возможно, в течение многих лет никто не попытается всплыть здесь. Мне очень хотелось довести дело до конца.

После того как корма вошла под лед, «Скейт», казалось, замер без движения. Но как всплыть полностью? Сейчас над поверхностью воды возвышалась только верхняя часть надстройки «Скейта», похожая на горб кита. Всплытие потребовало бы вывода кормы из-подо льда. Выступающая выше палубы верхняя кромка пера руля особенно уязвима в случае, если корма коснется льда. Одна мысль о возможности повредить или заклинить руль сейчас, когда мы находимся в паковом льду, заставила меня содрогнуться. Что, если руль заклинит, например, в положении право на борт? Мы будем кружить в океане в течение многих недель и все же не сможем подойти к кромке паковых льдов. Устранить как-либо неисправность руля подо льдом также совершенно невозможно.