Подольские курсанты

Осыпался бруствер: в капонир, будто с неба, свалился старший лейтенант Носов. В руке он держал заляпанный землей бинокль, губы дрожали, глаза бешено горели. Курсанты поговаривали, что после ранения у него появилась навязчивая мысль найти и уничтожить тот самый танк, который расстрелял его позицию на главном направлении. Будто бы Носов запомнил его «в лицо» и клялся, что узнает из тысячи немца-механика, сидевшего в тот раз за рычагами. Порыв этот больше походил на следствие контузии, но списывать такого опытного артиллериста, как Носов, и отправлять его лечиться в тыл не стали. И так командиров в строю с каждым днем оставалось все меньше и меньше.

– Танки на окраине! Метров пятьсот отсюда! – Носов махнул рукой вперед, за щиток орудия. – Приготовиться к бою!

Самолеты к тому времени стали разворачиваться. Артиллеристы заняли позицию и принялись пристально вглядываться в мутное марево.

Скоро вздыбленная разрывами бомб земля осела, и взору курсантов открылась кривая проселочная дорога, вдоль которой двигались немецкие танки. Три из них свернули с дороги и, сминая противопехотные заграждения, вползли на окраину деревни.

– По первому танку – бронебойным! – Голос старшего лейтенанта Носова заставил расчет напрячься. Бойцы затаили дыхание, как будто немцы могли услышать их мысли и угадать затеянный маневр.

Обстрелянных пушкарей катастрофически не хватало, и Славика назначили наводчиком орудия. Эх, был бы сейчас Сашка, он бы показал, как надо стрелять! Но Сашки не было, и Славик, осознавая ответственность, сильно волновался. Особенно сейчас, когда прямо над его ухом прозвучала подготовительная команда старшего лейтенанта Носова.

Но это было несколько секунд назад. А теперь:

– Огонь!

Славик нажал на спуск практически одновременно с голосом командира. Огненная трасса ткнулась в черную броню танка. Славику показалось, что он даже почувствовал легкий толчок в плечо, словно эта синяя строчка стала продолжением его руки.

Танк подбит! Злое желтое пламя вырвалось из-под обреза башни и лизнуло ее закопченный бок. Но машина продолжала двигаться вперед и замерла только тогда, когда до позиции артиллеристов оставалось метров пятнадцать-двадцать. Распахнулся башенный люк, из него, словно наскипидаренные, выскочили два танкиста и кинулись назад, навстречу своим. Послышался страшный гул – пошла тяга, – из открытого люка и ствола вырвались тугие снопы яркого пламени.

Славик завороженно смотрел на горящую «четверку», и в его голове ясно складывалось: это твоя победа, ты – наводчик – заставил эту махину замереть и сделаться бесполезной. Незаметно для себя Никитин расплылся в довольной улыбке.

Тут же, хлопнув Славика по плечу, кинулся в сторону от орудия Митя:

– Все в око-оп! Сейчас боеукладка рванет!

Следом за Митей метнулись в укрытие остальные артиллеристы. Только один Славик продолжал любоваться через панораму своей работой.

– Славка, в окоп!

Взрыв оказался страшнее, чем они ожидали. У танка сорвало башню, в небо ударил столб красно-желтого пламени. Двигавшиеся следом машины остановились.

Подброшенная взрывной волной сорокапятка, словно игрушечная, перевернулась в воздухе и, умудрившись не развалиться на части, вверх ногами грохнулась на прежнее место, перерубив острием щитка замешкавшемуся Славику ноги ниже колен. Его душераздирающий вопль потонул в гуле и грохоте разгорающегося боя.

Митя первым кинулся к истекающему кровью Славику. Следом подбежали Ткаченко и старший лейтенант Носов. Вместе они перевернули покореженное орудие и кое-как закатили его на место. Бледный, как смерть, Славик лежал с открытыми глазами и уже молча смотрел в серое небо. Огромная лужа крови растеклась по приямку, Митя дважды в ней поскользнулся.

– Санитаров сюда!

Неожиданно Славик напрягся и попытался подняться. Ткаченко кинулся остановить его, но Славик отстранил его рукой и внятно произнес:

– Дайте мне винтовку.

– Славик…

– Дайте винтовку!

Ему сунули в руки валявшуюся рядом трехлинейку. Ослабшими пальцами Никитин попытался передернуть затвор, но забитая землей рама не поддалась, Славик сделал недовольную гримасу и обессиленно упал на спину.

– Митя, ты только маме не говори… Никому не говори. Пусть думают, что я живой…

Потерянные на установку орудия минуты оказались для расчета роковыми. Немецкие огнеметчики сумели подобраться вплотную к капониру и выпустить смертоносную струю прямо в орудие. Ткаченко кинулся было на них с гранатой, но, охваченный пламенем, рухнул в окоп, откуда спустя несколько секунд раздался глухой взрыв. Практически следом стали рваться подожженные орудийные снаряды.

* * *

Резкий порыв ветра с силой дернул палатку за брезентовый угол. Словно хотел узнать, долго ли она еще будет здесь стоять. Но палатки полевого госпиталя ставили прочно, и потому раздосадованный ветер с недовольным свистом умчался прочь.

Яхин проснулся от непонятного толчка. Сквозь туманное забытье ему показалось, что кто-то толкнул его в плечо. «Откуда это? – подумалось вдруг. – Никогда раньше не было, чтобы так ныло в груди. Это все контузия…»