Подонок

Осмотрела меня скептически с ног до головы. Вся свеженькая, пахнущая улицей. Она всегда с собой заряд позитива приносит.

— Нет. Я Таську подменяю.

— Угу. Только ты тут двадцать четыре часа, а она на часик, да? Кто кого подменяет?

— Ей надо подтянуться перед экзаменами. А я что? Мне не тяжело.

— Вижу, как не тяжело, и под глазами ямы, а не синяки. Сама на себя не похожа. Идем в буфете посидим, кофе попьем.

— Неее, я не могу. А вдруг Вадим уже в себя пришел? Он вот-вот должен проснуться. Всю ночь мучился, ему вкололи снотворное и обезболивающее.

— Там есть медсестры, Оля, он там не один. Что ж ты трясешься за него так? Недавно орала, что сама б ему пулю между глаз пустила.

В глаза Ленке смотреть не хотелось. Перед ней действительно стыдно было, она ж все знает, и что Вадик с Тасей, и что было в подъезде. Я пока не готова обсуждать этот кошмар, который происходит внутри меня.

— Ладно, Лен, я, правда, пойду. Спасибо, что приехала, но он только после операции, понимаешь?

— Понимаю.

И в глаза мне внимательно посмотрела. Ничего не сказала, всучила мне пакет в руки.

— Поешь там потихоньку. Чаю хоть попей, на себя не похожа. Бледная, как поганка. Я пирог твой любимый с вишнями испекла. Так что сядь и перекуси.

— Хорошо, я обязательно поем.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Ну все, я пошла. Если что, звони. Я это… я памперсы менять умею и кашки варить.

— Да иди ты, — рассмеялась, и она со мной.

— Чтооо? Ну так не только ты нянькой быть можешь. Пусть Таська тебя сменит, а то так и скопытиться можно.

— Сменит. Она обещала после обеда приехать.

Я соврала. Она должна была приехать утром… но не приехала и на сотовый не отвечала. Волнения не было, я была уверена, что она спит. Как только Лена ушла, я снова Таську набрала. В этот раз она мне ответила ужасно сонным голосом.

— Я сплю, мам.

— Я понимаю… просто сейчас уже одиннадцать.

— Да? Ой, прости, мам. Мы вчера с Дашкой в клуб ходили…

— Куда ходили?

Мне показалось, я ослышалась, даже трубку сильнее сжала и придавила к уху.

— В клуб, у нее ж день рождения, ты забыла? Мы там пару часиков посидели.

— Да, у меня как-то все дни рождения из головы выветрились, Тася. И как? Нормально гулялось, пока Вадиму операцию делали?

— Мааам, не начинай. Мне что теперь дома запереться? Я все уроки сделала, позанималась, убрала, и мы пошли. Не злииись. Я часик посплю и подменю тебя, обещаю. Просто мы в пять только уснули.

Кричать на нее, в чем-то упрекать, делать замечания сил не было. То ли я морально выдохлась, то ли не знаю, что со мной происходило. Я положила сотовый в карман кофты и пошла обратно в палату. Здесь я уже договорилась, и Вадим лежал один. Пришлось, конечно, заплатить, но зато мне и ему так было комфортней. Поставила пакет на столик и подошла к его постели. Сердце снова сжалось до боли в ребрах. Такой бледный был вчера до синевы, а сейчас спит беспокойно, и ресницы нервно подрагивают. Длинные, как у девочки. Сама не поняла, как потрогала их пальцем, потом почему-то нарисовала черты его лица, едва касаясь. По бровям, по носу, по скулам и по губам его… таким сочным, таким гладким.

Да, ночью я с ума сходила, когда он метался и отходил от наркоза. Мне казалось, что это меня саму выворачивает наизнанку от боли вместе с ним. Бегала искала врача, чтоб дали обезболивающее. А он, когда бредил, имя мое несколько раз прошептал. Звал меня. Потом глаза приоткрывал мутные, несфокусированные, а я дрожала от удовольствия… от осознания, что в такие вот секунды обо мне… Склонялась ниже, а у него на губах улыбка появлялась дурная такая, совсем мальчишеская. Пить у меня просил… и я ваткой по губам потрескавшимся вожу, а у самой слезы ему на лицо капают.

— Ничего, мы выберемся. Вот увидишь. Ты сильный. Ты ужасно сильный. Я вижу и знаю. Мы с тобой справимся, чтоб они там не говорили. Ты мне веришь, Вадим?

Конечно, он не отвечал, а я … я как дура пользовалась моментом и жадно касалась его лица, волос, рук. Даже целовала ладони. У него сумасводящие запястья, длинные пальцы и мягкие ладони со следами былых мозолей. Я трогала их и представляла их на своих плечах, талии… на груди. Они мне даже приснились, когда я задремала у его постели и подскочила от этого сумасшедшего сна.

Вот и сейчас подошла, по волосам провела, скулу погладила. Долго на лицо его смотрела — сегодня уже не такой белый, и губы чуть порозовели.

Отошла от него и села на стул, разворачивая пирог и доставая термос с чаем. Знает Ленка, что приносить надо. Мне так кстати горячее. Желудок аж сводит от голода, и, кажется, живот прилип к спине.

Я разложила пирог на салфетке, налила себе в пластиковую кружку (она же крышка термоса) чай и с наслаждением откусила кусок пирога. Прожевала, закатывая глаза от удовольствия и запивая кипятком со вкусом мяты и лимона, как вдруг услышала:

— У вас, кажется, диабет, не? Вам разве можно сладкое?

Кусок пирога выпал изо рта, и я пролила себе на кофту чай. Подняла глаза на Вадима — он смотрел прямо на меня, чуть приподнявшись над подушкой. Чуть прищурившись и поджав губы.

— Что ж вы мне все время лжете, а? Диабет у нее!

И снова на подушки голову уронил.