Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ)

Буквально вчера после уроков пришла на стоянку — автобуса нет, хотя по времени как раз должен быть. По близости стояли девочки-семиклассницы. Спросила у них, не видели ли они автобус, так те шарахнулись от меня, как от прокаженной, ни слова не говоря. Ну а самые маленькие из этого даже игру себе придумали. Когда завидят меня издали, разбегаются в стороны с криками «А-а-а! Швабра идет! Прячемся!».

В моем классе такой ерундой, конечно, не страдают. Они просто меня «не видят». Даже Соня Смолина.

Ее тоже долго не было, только позавчера начала ходить на занятия. Я думала, уж она-то не удержится от оскорблений. Но нет, молчит как все, ни слова в мой адрес, во всяком случае при мне.

Такой массовый игнор, может, и не особо приятная вещь, но лучше уж так. В конце концов я и сама не горю желанием с кем-то из них общаться. Да и вообще плевать я на них на всех хотела. Узнать бы только поскорее, кто и что сделал с моей мамой…

До вчерашнего дня я голову ломала, как это сделать. А вчера… вчера кое-что произошло, и меня вдруг осенило, как можно всё выяснить. Это, конечно, будет рискованно. Если всё всплывет, меня наверняка с треском отчислят. Но я ведь и не держусь за эту гимназию.

В общем, вчера после уроков меня вызвал к себе директор. Так получилось, что я дважды за неделю пропустила занятия. В первый раз — когда забирала маму из больницы, а второй — три дня назад — когда к ней приходил участковый невролог. Пришлось его ждать до обеда. И еще за мной числился один давний прогул — после вечеринки у Меркуловой.

А тут так заведено: два-три дня не появляешься и справки нет — на ковер к директору.

Кроме меня Ян Романович вызвал еще Соню и Яну. Тоже за пропуски.

Я впервые была в кабинете у директора. Сначала, правда, мы минут двадцать сидели втроем в приемной. К нему как раз пришел какой-то важный посетитель. Потом, когда гость ушел, секретарша пригласила нас войти.

Ян Романович небрежным жестом велел нам сесть за стол, приставленный перпендикулярно к его столу. Выдал нам резкую отповедь в духе: у нас есть возможность получить лучшее образование, а мы ее бездарно упускаем, еще и расшатываем порядок и дисциплину.

Затем ему позвонила секретарша, после чего Ян Романович страшно встревожился, а нам сказал:

— Мне нужно срочно отлучиться. Вот вам бумага, пишите объяснительные. Оставите их прямо тут, на столе. Я позже решу, как с вами быть.

Я быстренько написала и ушла. Соня с Яной почти сразу вышли следом. А уже на стоянке автобуса ко мне подошел математик. Предложил подвезти на своей машине до города.

Мне было, конечно, неудобно, но я торопилась к маме, и так директор нас задержал. Поэтому приняла его приглашение.

По дороге мы болтали о том о сем. Арсений Сергеевич заманивал меня на олимпиаду по математике.

— Ты должна поехать! Просто обязана выступить от нашей гимназии! — горячо настаивал математик. — Ну, кто, как не ты? К тому же победы на олимпиадах пригодятся тебе самой при поступлении, за них ведь дополнительные баллы идут. И вообще, это же престиж. Кстати, в прошлом и позапрошлом году от нас ездил Стас Смолин. Представляешь? Еще и призовое место получил. Самому теперь не верится. Но раньше он поспокойнее себя вел, это тут он что-то в разнос пошел. А тогда с ним можно было вполне нормально… хотя он всегда был не подарок, что уж. Впрочем, тут все такие. Даже пятиклашки. Ну так что, поедешь? Нос всем утрешь!

— Я бы с радостью. Но я не могу оставить маму.

— А сейчас она как?

— Сейчас с ней соседка. Но это же на полдня…

— Так тут тоже недолго, всего два дня! Самолет, отель, питание, всё оплачивается.

— Пусть Смолин едет, — предложила я.

— Он уже отказался, я ему еще в сентябре предлагал. Да и ты посильнее будешь в математике. Он слишком импульсивен, а ты умеешь сосредоточиться.

— Я подумаю, — пообещала я скорее для того, чтобы он больше меня не уговаривал.

— Думай, но отказ не принимается, — заявил Арсений Сергеевич. — Кстати, зачем тебя директор вызывал?

— Объяснительную писала из-за пропусков. А… эти объяснительные куда потом…?

— Никуда, — махнул он рукой. — Не переживай. В личное дело подошьют и всё. В аттестате или еще где это никак не отразится. У нашего Яна Романовича просто такой бзик — по каждому поводу требовать объяснительные. Я сам писал уже раз пять из-за всякой ерунды, ой даже больше. А у нашего друга Смолина личное дело из-за этих объяснительных толщиной, наверное, как «Война и мир». За каждый прогул, за каждую драку или еще какую мелкую выходку — садись и пиши. Куда они директору? Что он с ними делает? Бог его знает. Не удивлюсь, если он их даже не читает.

Тут-то меня и осенило. Вот где ответы на мои вопросы! Надо только добраться до личных дел нашего класса и найти нужную объяснительную. Раз уж по всякой мелочи их пишут, то про случай с мамой — тем более должны.

Я аж загорелась сразу.

— А личные дела где хранятся?

— У директора в кабинете. Видела, у стены за его столом шкафы? Вот там вся эта макулатура.