Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ)

— У меня было время подумать. И для тебя же, дурочка, будет лучше, если ты просто забудешь про ее существование. Не будешь к ней лезть и цепляться. Просто оставь ее в покое.

— А как же око за око?

— Какое еще око? — снова раздражаюсь я. — Соня, блин, уймись!

— Она тебе нравится, — помолчав, изрекает Сонька. — Поэтому ты так… и поэтому Янку динамишь…

— Ничего она мне не нравится. Хватит всякую чушь сочинять! Просто всему есть предел.

— И что теперь? Как быть с деньгами? Ян Романович ведь хватится…

— Пойду теперь завтра с тобой в школу, — зло отвечаю ей. — Если завтра Валерина смена, то в обед зайду к директору, как-нибудь подложу обратно… если его, конечно, на месте не будет… Но надо как-то вернуть деньги.

— А такой хороший был план… — вздыхает Соня, глядя, как я убираю этот злосчастный конверт. Поднимаю на нее взгляд.

— Ты не поняла меня?

— Поняла, поняла… Стас… а тебе она правда не нравится?

— Правда, — отрезаю грубо.

— Совсем-совсем?

— Да боже ты мой… Не нравится она мне. Я терпеть ее не могу. Всё. Полегчало?

40. Женя

За пару минут до звонка захожу в класс, усаживаюсь за свою парту, как всегда, чувствуя себя невидимкой.

— Сонь, это ж Стаса тачка на парковке? Он что, здесь? — спрашивает Милош.

И тут же на пороге возникает Смолин собственной персоной. Под руку с Яной. С виду они — прямо сладкая парочка.

Кроме Шаманского и Полины, все сразу подскакивают со своих мест и с радостным гулом устремляются к нему. Даже Влад и Руслан преспокойно подходят к нему, как будто и не бросали его тогда.

Трогательную встречу прерывает Арсений Сергеевич, который влетает в аудиторию вместе со звонком и велит всем разойтись по местам. Потом выцепляет меня взглядом.

— Жень, подойди.

Я встаю, иду к нему, чувствуя на себе чужой взгляд.

Математик, приобняв за плечи, отводит меня в сторонку и вполголоса говорит:

— Я вчера переговорил с Платоновым насчет твоей мамы… ну, насчет того, что ты не можешь поехать на олимпиаду, а могла бы принести нашей гимназии победу… Словом, всю ситуацию донес до него, а Марк Сергеевич в свою очередь переговорил с директором. Ян Романович всё понял, вошел в положение… У него сейчас свои какие-то проблемы, так что он поручил Платонову всё устроить… И тот уже предварительно договорился.

— Насчет чего? — не понимаю я.

— Насчет реабилитации. В специализированной клинике. Ее возьмут в ближайшие дни, может, даже сегодня-завтра… И все расходы возьмет на себя гимназия, — добавил он со счастливым видом.

— Спасибо, — слегка ошарашенно бормочу я.

— Спасибо в рамочку не повесишь, а вот грамоту за первое место… — шутливо подмигивает он и сжимает мое плечо чуть крепче. — Так что отказ не принимается. На олимпиаду едешь ты. Договорились?

— Ну хорошо.

Я возвращаюсь на место. Довольный Арсений Сергеевич обводит взглядом класс и замечает Смолина.

— Ух ты, какие люди решили вдруг почтить нас своим присутствием, — с усмешкой бросает он.

— Вообще-то Стас в больнице лежал! — тут же возмущается Соня с места. — Только вчера выписали!

— Помолчи, — тихо одергивает ее Смолин.

— А чего он? — шепчет она в ответ.

— Стас, как здоровье? — обращается математик к Смолину. И в его голосе мне по-прежнему чудится насмешка.

Смолин ему не отвечает, но смотрит на него так, словно хочет убить взглядом. Так и не дождавшись ответа, математик снисходительно хмыкает и приступает к уроку. И за все сорок минут больше ни разу не обращается к Смолину, даже не смотрит в его сторону. Словно его тут нет.

Меня же, наоборот, спрашивает через раз и за каждый ответ прямо рассыпается похвалой: Женечка, ты ж моя умница! Отлично! Превосходно!

А мне неловко. И вообще кажется, будто он дразнит Смолина несмотря на то, что «не замечает» его. Не знаю, что между ними происходит. Может, Арсению Сергеевичу обидно за то, что Смолин стал относиться пренебрежительно к его предмету или злится на него за то, что грубил ему тогда на стоянке. А может, у них вообще что-то личное. Но обстановка в аудитории ощутимо накаляется. Под конец и вовсе такое чувство, что сижу на пороховой бочке.

— Женечка, — говорит с улыбкой Арсений Сергеевич за минуту до звонка. — Сможешь сегодня остаться после занятий? Порешаем с тобой задания с прошлой олимпиады. Вместо кружка. Остальных я отпущу, чтобы тебе побольше времени уделить. Ты, Стас, тоже не приходи…

— Я и не собирался, — цедит Смолин, одаривая его убийственным взглядом. Впрочем, математика, по-моему, его злость только забавляет.

А на третьем уроке меня вызывает к себе Платонов и сообщает, что и в самом деле договорился с каким-то очень хорошим реабилитационным центром, куда уже сегодня могут поместить маму. Вручает мне их визитку с адресом.

— До шести надо успеть. И возьмите с собой все выписки, снимки, анализы, в общем, всё. А вот это телефон службы по перевозке лежачих больных. С ними тоже уже созвонились. Счет они выставят нам. Ничего платить не нужно. До скольких у вас сегодня уроки? До двух? Ну, успеешь.

— Как? Уже сегодня? — теряюсь я.