Подоплека (СИ)

   -- Да, -- с сожалением кивнул медик. -- Его жизненный цикл подходит к концу. Болтливость ограничилась? Ну вот, я же говорил. На десятый день он и вовсе не сможет говорить. А потом засохнет и отвалится.

   -- Как быстро? -- спросил Асинус.

   -- Почти мгновенно, -- вздохнул медик. -- В десятый день я от вас не отойду, не сомневайтесь. Будем вести постоянный контроль. Да не волнуйтесь вы так! Если служба внеземных контактов не наложит лапу на мою запись, может, еще прославитесь.

   -- Вряд ли мне нужна такая слава, -- усомнился Асинус.

   -- Значит, пройдете в новостях как неизвестный, -- засмеялся медик. -- Без лица. А я уж, простите, тисну пару статеек на научных ресурсах. Минута славы никому не помешает. Мне-то на страховку рассчитывать не приходится.

   ***

   На девятый день Фачендо оказался почти безмолвен. Он и в самом деле больше всего походил на прилипшего к груди Асинуса старичка. Чуть слышно хрипел и медленно моргал слезящимся веком. Впрочем, всего этого Асинус не видел, а лишь чувствовал. Уже засыпая, он, как ему показалось, разобрал чуть слышное --"Меня зовут Фа...".

   Ночью Асинусу приснился кошмар, в котором он шел по бескрайнему белому пространству, удерживая за крохотную кривую ручку уродливого старика, который что-то говорил ему, но Асинус его не слышал. Утром в каюту заявился медик и спросил с порога:

   -- Как он?

   -- Молчит, -- ответил Асинус, задерживая руку над отвердевшим за ночь наростом.

   -- Sic transit gloria mundi! - кивнул медик. -- А вы беспокоились. Осталась сущая ерунда. Кстати, если отчет начинать с вашей посадки на лайнер, то до конца десяти дней осталось всего ничего. Вы читали инструкцию? Сейчас вам нужно занять место вот в этом кресле и расслабиться. Всякое напряжение способно повлечь образование шрама или язвы на месте нароста. А так он просто отвалится. Я буду все происходящее фиксировать на дополнительную камеру. Садитесь. Да снимите вы пижаму, боже мой. Штаны можете оставить. Как вы себя чувствуете?

   -- Какая-то пустота в груди, -- признался Асинус. -- И в голове... Как будто что-то должно произойти. И я словно... стал забывать все. Будто погружаюсь во что-то...

   -- Успокойтесь, -- засмеялся медик. -- Я проштудировал все зафиксированные случаи -- все совпадает до мелочей. Пустота, страх, бездна. Сны еще снятся с каким-то белым пространством. Зато потом -- прилив сил! Радость! Легкость! Вот вы не замечаете, а у вас цвет лица как у молодого парня. Сколько вам лет?

   -- Сорок пять, -- сказал Асинус.

   -- А выглядите на двадцать пять в лучшем случае, -- подмигнул Асинусу медик. -- Садитесь-садитесь, и думайте о хорошем. К примеру, о страховке.

   -- А что будет с этим? -- спросил Асинус и поймал себя на мысли, что все еще не может прикоснуться к уродливому образованию на собственном теле.

   -- Рассыплется в пыль, -- пожал плечами медик. -- Только вы не волнуйтесь. Пыли, как таковой, а также спор и чего-то в этом роде - не будет. Нарост исчезает бесследно.

   -- Помилуйте, -- поморщился Асинус. -- Вы же взрослый человек. Ничто не может исчезнуть. Если только трансформироваться.

   -- В таком случае, оно трансформируется в ничто, -- засмеялся медик. -- Или проваливается в другое пространство. Подберите версию по вкусу. Я врач, а не физик. Я, конечно, принес пленку и накрою вам колени, чтобы поймать возможный материал, но это не удалось и куда большим авторитетам, чем я. Это загадка, дорогой мой. А загадки разгадываются далеко не всегда.

   -- Далеко не всегда, -- пробормотал Асинус и закрыл глаза.

   Он и в самом деле как будто ощущал в себе силу и даже почти забытую легкость молодости, но вместе с этим и огромную усталость, которая делала его веки, руки, ноги словно отлитыми из свинца. Все, чего ему хотелось сейчас, так это заснуть, проснуться и обнаружить, что все произошедшее с ним за последние дни было страшным сном. И с этой мыслью он начал куда-то отплывать, успев подумать о том, что, возможно, будет глупо выглядеть, когда откроет глаза и поймет, что ни страховки, ни перевода денег от погибшего на Ганимеде верзилы он не увидит. Бывало такое в детстве, когда ему снились какие-то игрушки, и он запасал их всю ночь, пихал под подушку, прятал под кровать, а утром, ловя остатки ускользающего сновидения, бросался к этим потайным местам и, конечно же, ничего не находил. Сколько там осталось лететь до Марса? Еще неделя? Ну и пусть. И проведет он ее в баре. Упьется до беспамятства. Это ему сейчас нужнее всего. Беспамятство.

   ***

   Он вновь стоял на белой бесконечной плоскости. Только за его руку никто не держался. Он был один. Асинус Инепта. Инспектор технадзора с несносным характером. Один в белой мгле, которая оказалась пронзенной чуть слышным шепотом:

   -- Это ведь ужасно несправедливо -- всего десять дней. Не правда ли?