Подозрение (СИ)

Соня поежилась и прижалась к Константину. Он тут же обнял ее, подарив тепло и защиту.

Зашли в подъезд. В кромешной тьме поднялись на третий этаж. Сергей позвонил в квартиру бабы Любы. Ответа не последовало. Он звонил еще и еще, пока Соня не убрала его палец с кнопки.

- Будете понятыми, - сказал Сергей, обращаясь к Соне и Константину. - Толя, Антон, ломайте дверь.

- Ломать не нужно, есть ключи, - сказала Соня и позвонила в квартиру напротив.

Дверь открыли мгновенно. На пороге появилась Шура в цветастом халате и с небольшой пластмассовой лейкой в руке. Сначала, при виде полицейских, Шура удивленно подняла брови, но затем она заметила Соню.

- Сонечка! Здравствуй, рада тебя видеть! Все хорошо? - радушно проговорила Шура, продолжая коситься на ребят в форме. - Что-то случилось?

- Шура, ты говорила, что баба Люба оставила ключи?

- Да, они у меня, - подтвердила Шура и достала из кармана халата ключи. - Как раз иду цветы поливать. Вчера замоталась и забыла совсем! Но, думаю, ничего с ними не случилось, один денек на голодном пайке даже полезно.

- Откройте дверь, - попросил Шестаков.

Шура выполнять просьбу не спешила. Она повернулась к Соне.

- Сонечка, объясни, что происходит? Обыск?

Вместо ответа Соня посмотрела на Шестакова.

- Объясни всем, - сказала она.

- Гражданка...

- Ненашева.

- Гражданка Ненашева, - с неохотой проговорил Сергей и достал удостоверение. - Я - старший лейтенант полиции Сергей Юрьевич Шестаков. В настоящее время нам необходимо попасть в квартиру гражданки Лопухиной в связи с тем, что... черт! Шура, откройте дверь, не вынуждайте меня говорить то, что я не хотел бы пока произносить вслух. Пожалуйста...

Все: и Шура, и Соня с Константином, и полицейские с удивлением смотрели на Шестакова.

Как ни странно, но Шура подчинилась. Не сказав ни слова, она подошла к двери бабы Любиной квартиры и вставила ключ в замок. Едва дверь приоткрылась, Шестаков юркнул внутрь. За ним последовали полицейские. Соня, Константин и Шура вошли последними.

Сердце Сони отплясывало бешеный ритм. Она уже догадалась, все поняла, но, как и Сергей, не хотела это произносить. Даже в мыслях.

Шестаков и полицейские застыли в напряженных позах у входа в единственную комнату. Соня протиснулась между ними.

Старенький шкаф с покосившейся дверцей, круглый стол с плюшевой скатертью, цветной телевизор еще советских времен, потертый ковер на полу... и тело бабы Любы на стареньком продавленном диване. Рядом, на стуле, упаковки от лекарств и тетрадный листок.

Соня, будто окаменела. Она смотрела на гладко расчесанную, празднично одетую старушку, и не было сил ни чувствовать, ни думать.

Баба Люба лежала на диване, сложив на груди морщинистые руки. Выражение лица спокойное и, как показалось Соне, умиротворенное, радостное.

Что-то блеснуло на стуле, рядом с упаковками таблеток. Соня пригляделась - очки. Бабы Любины очки со старенькой замухрыжистой резинкой.

Мир поплыл перед глазами. Соня чувствовала, как бегут слезы по ее щекам. Слышала, как кто-то закричал: "Нет!". Но она все смотрела и смотрела на очки с резинкой - такие знакомые и такие осиротевшие теперь.

Пол ушел из-под ног, и Соня провалилась в бездушные объятия темноты.

- Соня! Сонечка! Софи!

Соня медленно открыла глаза. Голову тут же прострелило. Соня дернулась и поднялась на локтях. Заплаканная Шура стояла на коленях рядом с диваном и держала в руках открытый пузырек с нашатырем. Соня отодвинула от себя ее руку.

- С возвращением, ты нас очень напугала, - сказал Шестаков. Он и Константин стояли за Шуриной спиной.

- Солнышко мое, прости, надо было не пускать тебя туда.

- Я должна была ее увидеть, - сказала Соня, поднимаясь. Голова еще слегка кружилась, но Соня смогла встать на ноги и даже сделать пару шагов. - Господи, но почему? Почему?!

Слезы крупными каплями текли по Шуриным щекам. Соня опустилась на колени рядом с ней. Женщины обнялись и долго плакали, беззвучно, горько. Мужчины поняли, ушли.

Лишь полчаса спустя Соня и Шура прошли на кухню. Там в одиночестве сидел Константин.

- Где Сергей? - спросила его Соня.

- Там. Тело увозят.

- Давайте чаю выпьем, - нарушила Шура гнетущую тишину. - Соня, ты какой будешь?

- Я? С бергамотом есть?

- Есть. Константин, а вам какой?

- А мне какой есть, можно тот же, с бергамотом.

Шура разливала по кружкам чай, когда в кухню зашел Сергей.

- Можно и мне чайку? - спросил он хозяйку.

- Конечно, - ответила Шура и улыбнулась.

Соня смотрела на добрую мягкую улыбку Шуры, и с удивлением подумала, что эта улыбка не кажется ей неуместной. Наоборот, хотелось, чтобы Шура улыбалась как можно дольше, разливала чай, совершала такие обычные, живые поступки именно сейчас, в эти минуты.

- Что написано на листке? - спросила Соня, и все повернулись к ней.

- Каком листке? - не поняла Шура.

Соня пояснила:

- На тетрадном листке, что лежал рядом с упаковками таблеток на стуле возле дивана.

Сергей полез во внутренний карман и достал сложенный вчетверо листочек из тетрадки в клеточку.

- Я знал, что ты захочешь посмотреть, потому изъял его на время. Но послание адресовано Шуре, - сказал Сергей и передал Шуре тетрадный листок.