Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл

Содержание глав 5–14 базируется на следующих основных источниках: Архив лондонской полиции, 3-61 (отчеты Уичера по расследованию убийства, отчеты Уичера и Уильямсона по командировочным расходам, письма граждан, резолюции комиссара лондонской полиции), а также: Дж. У. Степлтон, «Знаменитое преступление 1860 года» (1861) и публикации газет «Сомерсет энд Уилтс джорнэл», «Бат кроникл», «Бат экспресс», «Бристол дейли пост», «Фрум таймс», «Троубридж энд Норт-Уилтс эдвертайзер», «Дейли телеграф», «Таймс».

Глава 5 ВСЕ НИТИ КАЖУТСЯ ПОРВАННЫМИ

16 июля

Утром 16 июля, в понедельник, суперинтендант Фоли повез Уичера на Роуд-Хилл той же дорогой, какой возвращался в деревню Сэмюел Кент, узнав, что его сын мертв. Было сухо, так как после убийства Сэвила не выпало еще ни одного дождливого дня. По мере того как полицейские удалялись от покрытого сажей города, ровная поверхность постепенно уступала место холмам, лесам и пастбищам. На полях паслись козы, с деревьев доносился гомон галок, сорок, дроздов и ворон. Птицы поменьше гнездились в траве и утеснике — пеночки оливковой окраски, коростели с каштановыми крыльями. Ну а ласточки и стрижи парили высоко в небе.[21]

Деревня стояла прямо на границе двух графств: дом Кентов и церковь находились в Уилтшире, а местные жители обитали в основном ниже, в Сомерсетшире. В этой части Англии люди обращались друг к другу на ты, и речь их отличалась резкими гортанными звуками — не «фермер», а «вермер», не «сын», а «зын», не «тыква», а «дыква». Да и словарь был вполне своеобразен: о человеке, лицо которого, как у Уичера, было покрыто оспинами, говорили «меченый»; «позолотить» значило вывалять в грязи.[22]

Деревня имела весьма живописный вид, дома были построены из известняка или из плоских плит песчаника, с квадратными окнами посредине. Имелись тут по меньшей мере четыре паба («Красный лев», «У Джорджа», «Скрещенные ключи», «Колокол»), пивоварня, две англиканские церкви, баптистская часовня, школы, почта; жили в деревне пекари, кондитеры, мясники, кузнецы, портные, сапожники, шорники… В пяти милях на северо-восток находился Троубридж, на том же расстоянии, только на юго-западе, — Фрум с его шерстопрядильными фабриками. Некоторые в деревне держали в домах ручные ткацкие станки, но большинство работало либо на полях, либо на близлежащих фабриках. Фабрика «Шофорд» с ее водяными колесами, приводившимися в движение рекой Фрум, специализировалась на покраске шерсти: для темно-зеленого цвета использовалась бирючина, для коричневого — тис, для индиго — вайда. Невдалеке от моста стояла фабрика, на которой шерсть отбивали, до тех пор пока отдельные нити не сольются в плотную, тугую материю.[23]

В деревне горячо обсуждали гибель Сэвила. Его убийство, писал Джозеф Степлтон в своей книге, посвященной этому делу, возбудило настроения, которые было трудно проконтролировать или подавить. Характерен в этом отношении комментарий газеты «Бат кроникл»:

В деревне возникло сильнейшее предубеждение против семьи мистера Кента, а равно против него самого — фактически никто из них не мог пройти по улице, не подвергаясь оскорблениям. О невинном же ребенке, несчастной жертве жестокого преступления, говорили с большой теплотой и любовью. В этих пересудах неизменно вставал образ здорового симпатичного мальчугана с веселым лицом и кудрявыми, соломенного цвета, волосами. Женщины со слезами на глазах вспоминали его маленькие причуды и невинный детский лепет.

В общем, деревня создала из Сэвила маленького херувима, а из его родичей — извергов.