Подозреваемые

Дежурный послал Женьку в кабинет номер такой-то. Из кабинета номер такой-то, куда она отстояла очередь, девушку перенаправили в кабинет номер вот такой-то. Оттуда – ещё куда-то. В каждом кабинете у Женьки спрашивали имя, фамилию, паспорт и снова куда-то отправляли. В совсем другой кабинет. Через несколько часов Евгения Румянцева – студентка, гражданка Российской Федерации, место рождения – маленький городок бывшей союзной республики с тёплым климатом, год рождения 1975-й, национальность – русская, не замужем, временно прописана по адресу такому-то в общежитии такого-то педагогического университета – оказалась в кабинете начальника отделения милиции того самого района, где она и проживала почти два года с Воротниковым Александром Владимировичем, гражданином Российской Федерации, родившимся в Москве в 1960 году, русским, женатым, прописанным по адресу…

– Вы, Румянцева, гражданину Воротникову кто? – строго посмотрел на неё толстый седоватый мент с майорской звездой на погонах, восседающий под портретом Ельцина за сильно пошарпанным столом.

– Я ему… Я ему жена! – всхлипнула Евгения Румянцева и разрыдалась.

– Садись, жена! – устало выдохнул страж порядка. – Садись-садись, в ногах правды нет.

Женя Румянцева осторожно присела на краешек стула, стоящего с другой стороны стола.

– Да ты располагайся поудобней… Ой вы ж, девочки-девочки, мать вашу! – сказал толстый седоватый мент человеческим голосом и неожиданно легко для его комплекции встал из-за стола, открыл сероватый древний сейф, достал оттуда бутылку коньяка, налил в надтреснутую хрустальную рюмку и подвинул Жене Румянцевой: – Пей. И не реви, жена! – добродушно прикрикнул он на Женьку.

– Мне нельзя. Я… в положении, – выдавила из себя Женя.

– Да уж, в положении ты, родная. Ой в каком положении! – согласился мент.

– Я беременная, – пояснила Женька, раскрасневшись и от слёз, и от стыда.

– Да понял, понял… Впрочем, наши бабы – соль земли. Не из такой жопы вылезают. Аборт сделать не поздно?

– Зачем мне делать аборт? Мы любим друг друга… И к тому же я же пришла заявить о том, что Саша пропал. Всего лишь пропал. Он и раньше пропадал на неделю-две. Правда, всегда звонил, а сейчас не звонит… – и разрыдалась.

– Да выпей ты уже, господи ты боже ты мой! Пятьдесят капель не повредят. – Румянцева послушно опрокинула в себя рюмку, как мензурку с водой.

– Я хочу подать заявление о пропавшем человеке, – откашлявшись, твёрдо заявила она. – Зачем вы меня пугаете?! При чём здесь аборт? Какое ваше дело вообще?!

– Позлись, девочка, позлись… Это помогает. – Он плеснул ещё коньяка в ту же рюмку, глотнул, как яблочка откусил, и пристально посмотрел на Румянцеву. – Ты ему, девочка, кто, гражданину Александру Владимировичу Воротникову? По закону в смысле? Никто. Вот то-то и оно. Потому что законная его супруга, Екатерина Захаровна Воротникова, уже неделю как опознала труп гражданина Воротникова Александра Владимировича, обнаруженный в нашем же районе, на одной из свалок, с документами в кармане малинового пиджака. Кто-то очень озаботился удобством ментов. Ну, или скорейшей оглаской смерти «нового русского» господина Воротникова, взбрыкнувшего против уплаты мзды кому положено. Вот такие дела, девочка! – Тут пожилой седоватый мент с майорской звездой на погонах тяжело вздохнул, достал из ящика стола какую-то папочку, открыл и стал зачитывать. На словах «выходное отверстие расположено на теменной кости, диаметр выходного отверстия…» Женька Румянцева сверзилась со стула на пол.

С самого начала ей было не по себе. Но почему-то более всего поразило не то, что её Сашка был женат – она это и сама знала. Правда, не знала, что до сих пор официально не разведён, но не суть… Не малоприятные протокольные описания того, где обнаружен, кем, при каких обстоятельствах и что было при себе. А именно колоссальная разница между диаметром входного и выходного отверстий от огнестрельного ранения в голову, такое-то оружие, такой-то калибр. Почему-то как раз в этот момент упала в обморок Женя Румянцева, не понимающая, как это всю её благополучную, казалось – незыблемо благополучную жизнь, – в одночасье смело в огромную бездонную пропасть несколькими короткими протокольными предложениями.