Подозреваются в любви

— И побольше. Пусть будет коньяк с кофе, а не наоборот.

— Все у тебя не как у людей. — Он открыл бар и попросил: — Проверь пока, пожалуйста, телефонную розетку, она за дверью.

Дашка вскочила из-за стола и, вернувшись, доложила:

— Все в порядке.

— Ну и отлично. Вот твой коньяк с кофе. — Улыбка продолжала светиться на его лице, но в глазах мужа Даша видела боль.

Андрей отвернулся, заметив ее пристальный взгляд. Лишь бы она не догадалась, что он вместе с коньяком добавил ей в кофе настой из трав. Снотворное, которое ей порекомендовали еще во время родов, когда она не могла заснуть от сильных Степкиных толчков.

— Может быть, бутерброд съешь? — предложил Андрей, прекрасно зная, что в ответ услышит ее возмущенное: «Твои бутерброды с ума могут свести! Тем более после семи часов вечера!».

— Твои бутерброды с ума могут свести! — возмутилась Дашка.

Через несколько минут она уже клевала носом и норовила опрокинуть чашку, устраиваясь вздремнуть поудобнее на кухонном столе.

— Пойдем-ка, маленький…

Андрей подхватил ее на руки, донес до спальни, которая была когда-то их общей, с привычной легкостью избавил жену от одежды. Если бы так же просто он мог снять с ее лица выражение тоскливой безнадежности и неприкаянности! Она что-то пробормотала во сне, обхватила его живот обеими руками и беспокойно завозилась. Андрей прилег рядом и неуклюже, в нос, забубнил какую-то колыбельную. Такими вот нелепыми песенками он баловал маленького Степку. Часы пробили двенадцать, рождая новую ночь и перелистывая страницу с этим страшным, невероятно длинным днем.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

— Ты бы побрился, что ли, — предложил скучным голосом Славик.

Андрей крутился в своем шикарном кресле молча и сосредоточенно, до тошноты.

— Андрей Борисович, можно? — заглянула секретарша.

Славик вышел, шаркающей походкой демонстрируя равнодушие ко всему происходящему. Зазвонил внешний телефон. Одновременно вошла Лена с подносом.

— Как всегда? — уточнила.

Андрей, не реагируя на секретаршу, подхватил трубку. Но неудачно — что-то сорвалось, послышались короткие гудки. Он стер пот со лба и быстро положил трубку на рычаг. В нем тоже что-то оборвалось. Или это сказывалась бессонница, несколько часов за рулем, несуразица последних дней. Последних месяцев.

Он заметил, что секретарша изучает его щетину с меланхоличным удивлением, схожим с брезгливостью. Леночка ничего не знает, вообще в конторе никто не знает, его службе безопасности можно доверять полностью. Поэтому остальные будут смотреть на него вот так брезгливо и недоуменно. Надо взять себя в руки.

— Кто мне звонил?

Лена уткнула глаза в блокнот, словно звонков было тысяча с лишком, и запомнить все не представлялось никакой возможности.

— Максимов звонил за несколько минут до вашего прихода. И еще немецкий представитель звонит с самого утра, не мог вас на мобильном застать.

— Чего хотел?

— Перенести встречу, они уже выехали к нам.

— Кто? Кто выехал-то?

— Так немцы, Андрей Борисович. У вас же на три часа были переговоры назначены, они раньше освободились, уже едут.

Андрей провел рукой по щетинистому подбородку, задумчиво вздохнул.

— Иди, Леночка, и вызови ко мне какого-нибудь брадобрея. Немцев отправь к Вячеславу Сергеевичу. Ни с кем меня не соединяй. За исключением Дарьи Максимовны.

Леночке не удалось скрыть гримасу недовольства. Она вышла, а через минуту вернулся Славик.

— Тебе не кажется это свинством? — поинтересовался он, имея в виду немцев.

— Слава, это твоя работа, и я плачу за нее хорошие деньги. К тому же я последовал твоему совету и уже жду парикмахера.

— Я счастлив. Однако тебе не помешало бы освежиться изнутри. Извини, Андрей, но такое ощущение, что ты подгниваешь. В конце концов, ничего сверхъестественного не происходит, это можно было предвидеть, и сейчас…

— Вот именно! — заревел Андрей. — Можно было предвидеть! А я не предвидел, я прохлопал ушами и подставил собственного сына!

Слава треснул кулаком по столу, он мог себе это позволить.

— Хватит! Перестань наматывать сопли на кулак! Ребята делают все возможное и невозможное тоже, ты сейчас ничего не можешь изменить! Остается только ждать, понимаешь? Жди!

Комолов растерянно повел плечом.

— Не умею, Слава.

— Надо, Андрей. Мы справимся.

День набирал обороты, и казалось, что теплота Дашкиного тела, ее сонное бормотание и собственный скулеж, который он выдавал за пение, и небрежное, нечаянное касание родных губ — все это приснилось.

И последующий кошмар — тоже всего лишь ночной призрак.

Андрей позвонил куда-то, послушал гудки. Тошнота не отступала и была похожа на похмелье.