Подозреваются в любви

— Я так понимаю, что Цезарь — это псина, пацаненок — сын длинноногой мадам, а старикан — ихний муж и отец, — закончил Андрей.

— А как ты все это увидел? — озадачился Соловьев.

— Слушай, не ты же один в заслуженных сыщиках ходишь, — усмехнулся Андрей и признался с гордостью, что для такого случая купил бинокль.

— А бомбу водородную ты не догадался приобрести? — хихикнул Никита. — Ты этим биноклем собирался деда запугать?

— Запугивания я оставил на последнюю очередь, надеялся, что миром договоримся. Утром — деньги, вечером — Степка. Но получается, что Степки у счастливого отца семейства нет.

Из коридора донесся грохот, и Никита досадливо поморщился. Что-то слишком шумно нервничает господин Суслик.

— Нет, — повторил за другом Соловьев. — Но я бы на твоем месте все-таки проверил бы деда. Раз уж ты оказался в городе, стоит прощупать старичка на все сто. Может, тебе ребят выслать?

Андрей отказался. Голос его звучал безмерно устало, и Никите внезапно почудилось, что на том конце провода вот-вот раздадутся тихие, прочувствованные проклятья. Неудивительно. Бумс, и еще одна надежда упорхнула. В том, что она упорхнула на самом деле, у Кита не оставалось сомнений. Ведь действительно, вся их версия строилась на том, что старик сохнет по Дашке или, наоборот, ненавидит ее и жаждет мести. Однако, по словам Андрея, выходило, что бывший Дашкин возлюбленный счастлив в браке, тискает длинноногую красотку, балует сынишку, нежится на буржуйской террасе под июньским солнышком и о Дашке не вспоминает ни под каким предлогом.

— А может, это не он?

— Точно не он, — вздохнул Андрей, — хотя ты прав — я проверю его на всякий случай.

— Да нет, — с досадой перебил Кит, — может, это не он на террасе-то, не наш дедан, а какой-то другой. Ты откуда его адрес узнал?

Комолов быстро объяснил, что рано утром созвонился с тестем и выяснил, где живет его начальник. Мол, перед непосредственной встречей желает послать ему небольшой презент. В Москве так принято. Тесть эту мысль одобрил и продиктовал адрес Зацепина.

— Ясно, — протянул Никита. — Ну, тогда давай поговори с ним аккуратненько. Или мне все-таки ребят прислать?

— Достал ты, — вяло отозвался Андрей.

Эх, какой же у него тон нехороший был. Безнадега, полная безнадега в голосе. Нельзя с таким голосом на дело, вот что.

— Ты давай, не канючь, Андрюха! — бодро посоветовал Кит. — Все нормально будет.

Неубедительно у него получилось. Будто у врача, который тяжелому пациенту обещает отменное здоровье на всю оставшуюся жизнь.

— Слушай, ты смотри, Дашке ничего не ляпни, — спохватился Андрей, — она как вообще? Что делает?

— Кофе пьет, — честно ответил Никита.

Андрей вдруг запаниковал:

— Она что, все слышала? Ты откуда говоришь-то, блин?

— Я на кухне, — опять честно сказал Соловьев и дальше уже принялся врать, — а Дашка у себя, прилегла.

— Она кофе пьет лежа, что ли? — насторожился Андрей.

Никита чертыхнулся и все-таки решил окончательно, что стареет. Совсем не следит за разговором. Расклеился, расслабился, а еще предстоит продолжить допрос суслика, а Дашка между тем одна кукует в кафе, а Комолов в чужом городе получил очередную оплеуху судьбы. Никогда еще Никита не думал такими вот словами — старость, расклеился, судьба. Бла-бла-бла.

Ты еще руками всплесни от безысходности, будто бабка, у которой всю пенсию вместе с кошельком стибрили.

Поругав себя быстренько, но от души, Никита ответил другу:

— Ну, не знаю я, как она там его пьет, взяла чашку и потопала в свою комнату. Надоел я ей за ночь-то. Ты вообще, Комолов, предупредил бы хоть, что собственной жене соврал.

— Это о чем? А… Так не мог же я сказать, что еду ее бывшего хахаля допрашивать.

— Что, Дашка вопросы задавала?

— Было дело. — Никита нахмурился, прислушиваясь к тишине, которая прочно установилась в прихожей. — Ладно, Комолов, действуй. А я тут еще кое-что проверю.

— Эй, стой-ка, что проверишь? — занервничал Андрей, — куда ты собрался-то? Дашку не оставляй одну, понял?

Никита клятвенно заверил, что одну не оставит. И снова почти не соврал, ведь Дашка сидела в кафе под наблюдением понятливого официанта. Да и еще посетители там были. Нет, не соврал, успокоился Соловьев, прислушиваясь к собственным словам. И попрощался с Андреем.

— Эй, хозяин, — крикнул он, пристраивая телефон на пояс, — заходи, продолжим нашу приятную беседу.

За дверью было тихо. Никита вскочил, меняясь в лице.

— Кретин, ну какой же я кретин, едрит твою налево!

В коридоре никого не было. И во всей квартире тоже. А Соловьев — полный кретин!!! — пребывал в полной уверенности, что суслик слишком напуган, чтобы совершать активные телодвижения.

Никиту кинули, как сопливого пацана.