Ждать, к счастью, пришлось недолго. Дядя с племянником, выйдя из гостиницы, пошли по проспекту Ленина. Виктор по моему знаку тихо тронулся за ними.
Пензяки повернули на Вольскую и спустились в подвальное помещение пивбара «Бургер». Внезапно их окликнули сзади – это была Наташа! «Сообщество, именуемое в простонародье шайкой», – пронеслось у меня в голове.
– Виктор, давай за ними, послушаешь, что они говорят, – скомандовала я.
Через двадцать минут из бара вышел один Мокрухин. Он был злой и что-то бормотал себе под нос. Антон Петрович пошел по направлению к гостинице.
Еще через десять минут вышли Наташа с Денисом. Они были оживлены, я слышала, как Наташа сказала, что позвонит, когда все срастется. Молодые люди попрощались и разошлись.
По многозначительным недомолвкам и кивкам Виктора я поняла, что разговор в баре шел о делах – действителен ли контракт после смерти Редьки. Потом молодежь попросила оставить их наедине друг с другом. Мокрухин вышел, Наташа долго шептала что-то на ухо Денису – Виктор ничего не расслышал.
Негусто на сегодня, но следует надеяться, что завтра будет лучше.
Встав с утра пораньше, я навела свой шикарный сельский макияж и двинулась к гостинице. Администратор кивнул мне, как старой знакомой.
Марья Ильинична ждала меня в каптерке. Вскоре первые жильцы покинули свои номера, и я приступила к работе. Убирать оказалось не так сложно, как я думала вначале. Постояльцы в этой гостинице были людьми приличными, они не вешали презервативы на люстру и не бросали фантики на пол. Лишь в одном номере на столе стояли неубранные бутылки с вином и бокалы.
Номер гостей из Пензы не освобождался довольно долго. Я убрала уже половину комнат на своем этаже, когда на лестнице показались Денис со своим дядей. Они прошли мимо. Сердце мое заколотилось, но они не узнали меня. На вопрос администратора, надолго ли они уходят, Мокрухин ответил, что до вечера.
Я открыла дверь их номера. На первый взгляд ничего особенного – полупустая комната с минимумом мебели. На окне не стоит пулемет, а на диване не валяются пачки долларов. Я закрыла за собой дверь и нерешительно прошла внутрь. Что, если завхоз Марья Ильинична зайдет и проверит, как я убираюсь?
Я собиралась как следует обыскать номер – если меня застанут за этим занятием, что можно будет сказать в свое оправдание?
Отринув сомнения, я начала методично обыскивать все вокруг. В шкафу висели пиджак и свитер, в ящиках лежали сменное белье и чистые носки. Я уже отчаялась обнаружить что-нибудь интересное, но, заглянув под диван, увидела там листок смятой бумаги.
Вытолкнув его оттуда шваброй, я развернула бумажку. Это оказался небольшой обрывок письма. Я смогла лишь разобрать: «…если дядя одобрит, то мы с вами, Наташенька, воплотим в жизнь задуманное». Интересно, о чем идет речь? То, что письмо писал Денис, не вызывало сомнений. Что же они, интересно, хотели осуществить? Убить Редьку?
Обыскав комнату, я не нашла больше ничего – документы гости забрали с собой. Эх, если бы еще хоть кусочек письма! Тогда стало бы ясно, что связывает Наташу и Дениса.
Перед уходом из номера нужно пропылесосить полы, а не то меня заподозрят в недобросовестности и уволят. После уборки я вспомнила, что не осмотрела пиджак в шкафу – вдруг в карманах обнаружится что-то важное. Я обшарила их все, ощупала подкладку пиджака.
– Кто вам позволил лазить по моим вещам? – раздался вдруг громовой голос над самым ухом. Я чуть не умерла от страха! А обернувшись, увидела Мокрухина. Он стоял, сложив руки на груди, и сердито смотрел на меня. Что говорить, как оправдываться?
– Вы не так поняли, – залепетала я, – я не лазила, я просто… отряхивала ваш пиджак от пыли!
– Не врите! – гневно перебил он. – Видел, как вы шарили по карманам!
– Нет-нет! – изворачивалась я. – Я искала носовые платки, чтобы постирать!
– Еще скажите, что вытряхивали крошки из карманов! – Он подошел ко мне, схватил за руки, резко встряхнул, крикнув: – Воровка! Я сообщу об этом вашему начальству!
– Не надо, ведь я ничего не взяла! – жалобно скулила я.
– Сейчас не взяла, а потом возьмешь. Стоит из номера на пять минут отлучиться, а она тут как тут, – сказал он уже менее сердито. – Ишь, размалевалась, красавица! – В голосе пензяка звучала усмешка.
– Почему вы надо мной смеетесь? – протянула я обиженно. – Кто дал вам право?
– А кто дал вам право воровать? – Сказав это, Мокрухин вдруг внимательно посмотрел на меня. – Вы?! Что вы здесь делаете?
– Как это что? – испугалась я. – Работаю я здесь, полы мою, со столов убираю!
– А я вас сразу и не узнал, Оленька! И давно вы стали уборщицей?
Все пропало! Что же сейчас будет? Надо срочно уносить отсюда ноги! Словно прочитав мои мысли, Мокрухин повернулся и закрыл входную дверь.
– Так, это уже гораздо серьезней! Сейчас мы с вами будем очень долго и серьезно говорить! – Сказав это, он взял меня за локоть и усадил на диван.
– О чем нам с вами говорить? – не сдавалась я.
– Молчать! – вдруг выкрикнул мужик с таким зверским лицом, что я сразу притихла. – На вопросы отвечать быстро и кратко! На кого работаешь?