Подозреваются все. Что сказал покойник

Патлатый задумчиво смотрел на меня и наверняка прикидывал, что бы такое придумать с телеграммой. И наверное, придумал, так как согласился:

— Ладно, завтра во второй половине дня пойдём на почту.

— А цемент мне нужен сейчас.

— Ладно, цемент сейчас будет. А какая гарантия, что вы скажете нам правду?

— А какая гарантия, что вы не застрелите меня сразу же, как только все узнаете?

Ехидно улыбаясь, патлатый сладко произнёс:

— Ваша телеграмма, разумеется.

— Ну, а шеф, уж он-то найдёт на меня управу.

Не знаю, поверил он мне или нет, но мои требования стал выполнять. Чёрный бандит приволок мне мешок цемента — килограммов пятьдесят. Сам же патлатый, прихватив толстяка, улетел куда-то на вертолёте. Обстоятельства складывались удачно. Час побега пробил.

Я собрала вещи — тёплую одежду, сумку, сетку, бинокль, книжку и нож, завернула все это в купальную простыню и отнесла к пальме. На обратном пути я прихватила из-под пальмы немного песку. Во время обеда я демонстративно держалась за голову.

— Голова болит? — посочувствовал мне лупоглазый бандит.

— Болит, — проворчала я. — Пока не очень, но скоро разболится вовсю. Не найдётся ли у вас польских порошков от головной боли?

Оставленные на хозяйстве бандиты — маленький и лупоглазый, с близко посаженными глазами — недоуменно переглянулись.

— А вы выпейте аспирин, — посоветовал маленький.

— Без толку. Мне помогают только польские порошки от головной боли. Странно, что у вас их нет.

— Может, вам лучше лечь? — предложил лупоглазый и замер в ожидании моего ответа. Я знала, что всякое изменение раз установленной программы вызовет подозрение, поэтому капризно отказалась:

— Не люблю валяться в постели. Пойду посмотрю, кажется, у меня оставался ещё порошок.

Порошок я приготовила заранее, хотя голова у меня и не думала болеть. Я принесла порошок и выпила его в присутствии бандитов, заверив их, что через полчаса все пройдёт.

Через час наша дружная компания уже входила в игорный дом. Итак, установленный распорядок не был нарушен из-за меня. Более того, я была бодра и весела. Ничего удивительного, ведь за истёкший час я успела провернуть очень важное дело.

Моя неудачная попытка к бегству не вызвала никаких репрессий по отношению ко мне и не заставила моих хозяев повысить бдительность. Лёгкость и быстрота, с которой они поймали меня, как видно, ещё больше уверили их в том, что мне отсюда не сбежать. Я по-прежнему могла свободно ходить, где мне вздумается, за мной никто не следил, от меня ничего не запирали. В том числе и кабинет шефа. Так что в кабинет я проникла беспрепятственно.

У меня было две возможности — утащить этажерку с ключами к себе или разбить её на месте, а этого бесшумно не сделаешь. Я выбрала третий путь. С четырнадцати лет я ношу на пальце кольцо с алмазами, которым уже не раз пользовалась для разрезания стекла. Два алмаза в нем немного торчали. Как-то с помощью своего кольца я даже сделала стеклянный макет люблинской электростанции. Правда, то стекло было толщиной всего в два миллиметра, а это, на этажерке, пожалуй, все шесть.

Откатив этажерку в такое место, откуда мне было видно все помещение, я принялась за работу. Через четверть часа мне удалось изобразить на стекле длинный прямоугольник. Перечеркнув его для верности ещё два раза поперёк, я без труда выдавила стекло. С лёгким звоном оно упало внутрь.

Вытащив все маленькие ключи, в том числе и ключи от «ягуара», я взяла их с собой, а остальные спрятала под подушку дивана в этой же комнате.

В притоне я играла в этот вечер с переменным успехом. Часа через два я опять принялась хвататься за голову, делая вид, что иногда забываю о голове, увлечённая игрой, а иногда забываю об игре из-за головной боли. Надо было добиться того, чтобы мою головную боль они обязательно запомнили. Я выжидала более-менее заметного выигрыша, чтобы покинуть притон в соответствии со своими привычками, лишь в крайнем случае решив воспользоваться головной болью как причиной.

Мне повезло, я два раза подряд выиграла на один и тот же номер. Выиграла не так уж и много, по кучка жетонов передо иной издали выглядела вполне приличной. Я сгребла их, обменяла на деньги, подержалась за голову и вышла.

Чёрные бандиты молча проводили меня до вертолёта. Пилот послушно поднял вертолёт, и через несколько минут мы уже были на террасе.

Теперь мне предстояла чрезвычайно интенсивная деятельность.

Раздвижные двери диспетчерской были подогнаны идеально, но я все-таки обнаружила узенькую, миллиметра в два, щель между дверью и стеной. Приготовленный раствор — цемент с песком — я затолкала в эту щель пилкой для ногтей, начиная с пола, до такой высоты, насколько могла достать. К утру раствор должен затвердеть, так что двери не раскроются и понадобится какое-то время, чтобы выколупать цемент.

Патлатый ещё не вернулся. Об этом свидетельствовало и отсутствие третьего вертолёта, и обычное в таких случаях ослабление дисциплины. Стража на террасе спала мёртвым сном. Правда, один из часовых лёг у самого выхода, видимо, из тех соображений, чтобы проснуться, если мне вздумается перелезать через него.