Подозреваются все. Что сказал покойник

Прошло три дня. В моем активе были: парикмахер, косметичка, сорок два часа сна, два сеанса облучения кварцевой лампой и оргия покупок у Лафайета. Звали меня Мари Гибуа, и было мне двадцать восемь лет. Когда я знакомилась со своим новым паспортом, это последнее обстоятельство шокировало меня.

— Ты сошёл с ума. Все хорошо, но возраст… Ведь я же попадусь на этом.

— А что я мог сделать? Других документов не было. Впрочем, насколько я тебя знаю, ты быстро подладишься к документам. Не хочу тебя расспрашивать, но, похоже, тебе здорово досталось. А ты всегда молодела после переживаний. Если и дальше пойдёт такими темпами, как за эти три дня…

— Пожалуй, я все-таки тебе кое-что скажу, — задумчиво проговорила я. — Посоветуй, как мне быть.

— Не скрою, мне страшно хочется знать, что ты на этот раз отколола, — ответил он. — Но я не настаиваю, можешь и не говорить. Разве что я тебе смогу в чем-то помочь.

— Ты мне уже помог. Но можешь помочь ещё. Дело в том, что мне надо отправиться в Интерпол и все сказать. Сейчас я понимаю, что мне надо было отправиться туда в первый же день, вместо того чтобы звонить тебе. А теперь я боюсь.

— Чего ты боишься? Что тебя отругают за опоздание?

— Да нет, они будут счастливы, если я приду к ним и через полгода. Но понимаешь, меня разыскивают одни очень нехорошие люди. Три дня назад они ещё не знали, где я, а теперь наверняка все поняли. Они уверены, что я отправлюсь в Интерпол, и если не перехватят меня по дороге, то нападут на мой след и пристукнут где-нибудь в другом месте. Так что если бы я сейчас отправилась в Интерпол, то уже должна была бы там остаться. А мне жутко этого не хочется, мне хочется в Италию. Однако, с другой стороны, следовало бы пойти к ним и все рассказать.

— Так позвони, — предложил он, подумав. — Пусть кто-нибудь от них придёт к тебе.

Я тоже подумала, и моё услужливое воображение тут же подсунуло мне картину: незнакомый гражданин, выдававший себя на представителя Интерпола, с восторгом выслушивает моё сообщение, а потом вынимает острый кинжал и вонзает его мне в грудную клетку. После чего спокойно покидает гостиницу.

— Ну, нет, — мрачно ответила я. — Если выбирать из двух зол — уж лучше я сама к ним пойду. Я до того дошла, что в каждом вижу бандита. Прошу тебя, если можешь и если знаешь, где этот Интерпол помещается, поезжай туда и посмотри, нет ли поблизости чего подозрительного.

— Хорошо, я могу проехать там, хотя и не представляю себе, как должно выглядеть что-то подозрительное.

Из отчёта, сделанного мне на следующий день, я поняла, что там подозрительно абсолютно все. Автомашины, стоящие поблизости, могли поджидать меня. Прохаживающийся перед зданием полицейский мог быть подкуплен гангстерами. Люди всех возрастов, сидящие на расположенных поблизости скамейках и тумбах, могли быть людьми шефа. Проходящий мимо кюре под зонтиком мог быть переодетым бандитом.

— А чтоб их черти взяли, — с досадой проговорила я. — В конце концов, я могла бы пойти туда и остаться там, если бы не настоятельная необходимость лечиться от ревматизма и авитаминоза. И вообще, если я сейчас не приду в себя, то не приду никогда. А пока можно я оставлю у тебя кое-что из моих вещей?

Утром я села в самолёт, отправляющийся в Катанию.

* * *

Тем временем в покинутом мною замке развернулись очень интересные события.

— Высокочтимая дама! — ревел сторож в отверстие в потолке. — Эй, ты, отзовись! Ты жива?

Снизу никто не отзывался. Как видно, я опять была не в духе и не хотела отвечать. Сердито ворча, сторож спустил корзинку, вывалил её содержимое, вытащил пустую корзинку обратно и удалился.

На следующий день он ревел дольше и громче, но я по-прежнему не отзывалась. Он попытался рассмотреть, что делается внизу. Там царила непроглядная тьма. Может, я потому была не в настроении, что моя коптилка погасла? Правда, у меня были спички, но они могли отсыреть.

— Эй, ты! — завопил сторож. — Высокочтимая дама! Я дам тебе новый светильник!

Внизу царила мёртвая тишина. Сторож опорожнил корзинку и отправился за новым светильником. Он зажёг его, перевязал верёвками и спустил вниз. То, что он увидел в подземелье при свете коптилки, испугало его: как вчерашние, так и сегодняшние продукты лежали нетронутыми.

— Высокочтимая дама! — Встревоженный, он ревел, как раненый буйвол. — Ты что, померла?

Никто не отзывался. Сторож запаниковал.

— Да откликнись же! Ваше королевское величество! Ваше преосвященство! Высокочтимая дама! Скажи что-нибудь! Обещаю тебе, что пойду на твои похороны! Не получишь больше пищи! Да скажи хотя бы, жива ты или нет?!

Ответом на все эти призывы было молчание. Сторож страшно встревожился. Правда, и раньше случалось, что я не отвечала по нескольку дней, но на всякий случай он решил доложить начальству. Поставленный в известность один из сотрудников шефа не стал себя затруднять и спускаться в подвал, а сразу отбил телеграмму шефу.