Подозреваются все. Что сказал покойник

Обсуждение кандидатуры Збигнева вызвало бурную дискуссию, после которой мы все-таки оставили ее в списке, хотя и не придумали ни одного мало-мальски логичного мотива удушения им Тадеуша. Однако горячий, взрывной темперамент нашего главного инженера позволял предполагать, что убийство подчиненного он мог совершить в состоянии аффекта.

Затем мы принялись за оставшихся архитекторов — оставшихся, так как нашу комнату обработали раньше. Оправдали только Алицию, а остальные — Казимеж, Рышард, Витольд и Марек — пополнили список подозреваемых. Из конструкторского отдела оправдали Анку, зато Каспер прошел единогласно. Из сантехников автоматически исключили покойника, оправдали Анджея, поскольку он был кровно заинтересован в результатах работы Тадеуша, так что подозреваемым оказался один Стефан. Из электриков мы с большим удовлетворением внесли в нашу коллекцию подозреваемых Кайтека, а в том, что касается Влади, наши мнения полярно разделились. Лешек и Януш стояли за него горой, мы же с Янеком столь же рьяно старались опорочить его доброе имя. Естественно, победили мы, а поскольку в пылу спора несколько переусердствовали, Владя был признан вообще самым подозрительным.

— Отдел смет. По-моему, Данка исключается, а Ярослава не было в мастерской в момент совершения преступления, так что не о чем и говорить, — подвела я итоги. Осталась администрация.

— Ольгерд! — в один голос воскликнули три моих товарища по комнате.

— Почему? — удивилась я.

Наш главбух, человек солидный и уравновешенный, никак не походил на преступника. Но у коллег был неопровержимый довод: любой главбух подозрителен уже тем, что он главбух, и я не могла с ними не согласиться. Весю и Ядвигу мы оправдали по той причине, что ни одна из них не справилась бы с Тадеушем. Рассматривая их кандидатуры, мы несколько отвлеклись от главной задачи, ибо в связи с этими женщинами нам пришли в голову новые сомнения.

— Не понимаю, — первым почувствовал их Януш. — Как вообще он так глупо позволил себя задушить? Даже если напали сзади, внезапно…

— Чего же тут не понимать? — Из нас троих только Лешек не испытывал сомнений. — Вот, допустим, я тебе сзади накину веревку на шею, что ты сделаешь?

— Повернусь и дам тебе в морду!

— Не успеешь.

— Спорим, успею!

— Фиг ты успеешь. Попробуй!

— И попробую!

Слово за слово, и не успели мы с Янеком опомниться, как они уже приступили к следственному эксперименту, Да с таким жаром, что мы испугались, как бы круг покойников в нашей мастерской не пополнился излишне быстро. Лешек пытался задушить Януша собственным шарфом, причем демонстрировал полнейшее отсутствие всяких способностей к убийству. Даже набросить на шею не сумел, после нескольких неудачных попыток набросил, но не на шею, а на глаза. Януша, как видно, вывели из себя эти неуклюжие действия, и вместо того, чтобы в соответствии с обещанием повернуться и дать Лешеку в морду, он тоже принялся его душить. Попыхтев какое-то время, они оставили эту затею и разошлись по местам.

— И в самом деле, — вынужден был признать Лешек, потирая шею, — как это удалось убийце? Точно так же его самого могли задушить.

— А может, дело именно так и обстояло? — предложил свежую версию Янек. — Может, это Тадеуш кого-то душил, а получилось наоборот?

Мы обсудили и эту версию, правда поверхностно. Обсуждать глубоко не могли, не располагая никакими конкретными данными. Сплошные неизвестные…

Я призвала коллег к порядку:

— Панове, вернемся к исходной теме. Сколько у нас получилось подозреваемых?

— Много, всех не назовешь. Легче назвать тех, кого мы оправдали.

Мы составили список сотрудников, вернее, два списка в соответствии с их отношением к убийству Тадеуша и пришли к выводу, что следователей ждет очень нелегкая работа. Из двадцати четырех человек, находившихся в мастерской в момент убийства, целых тринадцать мы сочли подозрительными.

— Надо же, именно тринадцать, чертова дюжина. — взволнованно сказал Янек. — Ни в жизнь милиции не разобраться. Иоанна, вся надежда на тебя! Ведь ты уже нашла убийцу. Помнишь, ты сказала, что знаешь, кто он?

Разумеется, я знала, кто был преступником в придуманном мною детективе, но не назвала его тогда, а теперь и вовсе не назову. Я уже стала испытывать какой-то суеверный страх перед мощью собственной фантазии. Невольно подумалось: может быть, именно публично разглашая свои неуместные фантазии, я тем самым подтолкнула кого-то к претворению их в жизнь? Может, кто-то еще до меня вынашивал преступные планы покончить с Тадеушем, да только не знал, как их осуществить? Я подсказала, поощрила, спровоцировала, наконец?! Кто знает, не раструби я о своей идиотской выдумке, может, никакого преступления и не было бы?