Подозреваются все. Что сказал покойник

— Вы человек неглупый и наверняка уже догадались, что мы тоже своими силами расследуем преступление, совершенное в стенах нашего родного учреждения. И если бы я до того не раструбила коллегам о выдуманном мною убийстве, если бы настоящее не совпало в мельчайших деталях с выдуманным, мы еще до прибытия милиции во многом бы разобрались. А так… Люди были потрясены и огорошены совпадением и не могли отличить правду от вымысла. Обратите внимание на такую деталь: в своей идиотской выдумке я опиралась на определенные мотивы. Вроде бы шутка, но в ней было много правды, ведь нашу контору и ее обитателей я знаю навылет. А все это невероятное столпотворение, в котором вам так трудно разобраться, объясняется именно растерянностью людей, им трудно понять, где правда, где ложь, они боятся неосторожным словом навлечь на себя напрасные подозрения, вот и молчат или пытаются по мере сил выкрутиться…

— Так вы ведете расследование…

— …и собранные в ходе нашего расследования улики указывают на совершенно невиновного человека. Нам самим трудно понять, в чем тут дело, и я очень рассчитываю на вашу помощь. Мы очень заинтересованы в раскрытии настоящего убийцы, тогда будет оправдан этот невиновный человек.

— Во-первых, кто это «мы», а во-вторых, кто этот невиновный?

— «Мы» — это Алиция и я. Сейчас я вам все расскажу, но обещаете ли вы со своей стороны…

— Обещаю, обещаю, — нетерпеливо перебил он. — Раз прошу помощи от вас, понятно, со своей стороны тоже предоставлю вам информацию.

Я кивнула и, признавая главенство государственных властей, стала знакомить их представителя с выводами, к которым пришли мы с Алицией. Вспомнив инсинуации дьявола, я позволила высказать сомнения насчет телефонного звонка, которым Тадеуш был вызван якобы в конференц-зал. Каменное выражение на лице прокурора постепенно сменялось живой заинтересованностью.

— Мы тоже пришли к такому выводу, — сказал он. — Нельзя исключить возможность случайного звонка, и это обстоятельство, естественно, усложняет нашу работу. Ведь сами понимаете, очень заманчиво сузить круг подозреваемых до четырех человек.

— Стойте, почему четырех? У нас получилось трое. Да, скажите сначала, во сколько точно погиб Тадеуш?

— Как официально заявил врач, между двенадцатью тридцатью и двенадцатью сорока пятью.

Хотя я и ожидала чего-то в этом роде, сердце все равно болезненно сжалось. Именно на эту четверть часа приходились те самые злополучные четыре минуты Збышека.

— Ну ладно, а кто этот четвертый человек? Выяснилось, что в своих расчетах мы допустили ошибку, и этим четвертым оказался Янек. Ошибка была единственной, во всем остальном наши расчеты тютелька в тютельку совпадали с результатами, полученными в ходе официального расследования.

Янек меня несказанно удивил, и я потребовала объяснений. Прокурор беспрекословно их предоставил.

— В его распоряжении было ровно пять минут. Такого времени достаточно, чтобы задушить человека вы согласны? — Поняв, что не убедил меня, прокурор извлек из кармана то, что я бы назвала выдержкой из их графика отсутствия. Разложив его на столе, я достала наш и сравнила оба документа.

— Ну ладно, а если допустить, что звонил один человек, убил же совсем другой… и эти два факта разделяет ровно четверть часа… что тогда?

— Тогда прикончить коллегу имели полную возможность аж девять сотрудников. С ума сойти! Вот я и хотел обсудить с вами все девять кандидатур.

Легко сказать! Обсуждать людей, с которыми провела несколько лет в одной мастерской, каждый день встречалась, не одну чашку кофе вместе выпила, не одну сигарету выкурила. Один из них убийца, и я должна помочь его вычислить!

Начали мы с Каспера. Поскольку я уже раньше рассматривала его кандидатуру со всех сторон, причем с помощью дьявольских подсказок, то теперь могла свои соображения изложить коротко и ясно. Прокурор в принципе со мной согласился.

— И в самом деле, рассуждая логично, следует принять, что он не сам убил, а подозревал пани Монику в совершении этого злодеяния. А не мог он устроить представление специально для того, чтобы отвести от себя подозрения?

— Мог, но тогда устроил бы его раньше. А раньше он вел себя как раз так, чтобы самые сильные подозрения навлечь на себя.

— И все-таки полностью нельзя снять с него подозрения. Поехали дальше. Пани Моника.

Черные, горящие яростью глаза Моники опять предстали передо мной. Да, у этой женщины есть и характер, и темперамент. И двое детей, ради которых она собиралась выйти замуж за солидного, состоятельного человека, в чем ей мог помешать Тадеуш… Да, но она женщина умная и сто раз бы подумала, прежде чем идти на это крайнее средство. Опять же из-за детей. Поискала бы другой выход.

— Тогда давайте и мы поищем этот другой выход, — предложил прокурор.

Я согласилась и принялась размышлять вслух. Какой же выход? Стиснув зубы, платить вымогателю за молчание? Чем? Порвать с молодым любовником (тоже стиснув зубы) и утверждать, что сделала это задолго до знакомства с солидным женихом? Кто его знает, этого целомудренного жениха, он мог ревновать и к прошлому.