Подозрительно умный

- Люси! - прогремел папа так громко, что я, испугавшись, отпрыгнула назад. Мама тоже вздрогнула. - Проклятье, Роза, нам нужно было дать ей другое имя, Люси звучит всегда мило, даже если выкрикиваешь его, а она в последние недели и месяцы не милая! Совершенно не милая! - Я сделала ещё один осторожный шаг назад, потому что из папиного рта, при крике, вырывались фонтаны слюней. Он не привык к этому. Папа почти всегда оставался тихим и прежде всего он почти всегда выражался изысканно.

Только что он прозвучал прямо таки нормально, как и любой другой отец, а это напугало меня больше, чем тот факт, что я не знала, о чём он говорил.

- Почему ты это делаешь, Люси? Для чего тебе нужно столько много денег? Что ты на них покупаешь? - спросила мама сдавленным голосом. Её голос звучал так, будто она плакала, и не только десять минут. Возможно даже всё время после обеда.

- Я ... ничего. Я ничего не покупала. Вообще какие деньги? - Ах, чёрт, зачем я спрашивала? Собственно я точно знала, что здесь происходило. Из маминого кошелька должно быть были взяты деньги и скорее всего не только пять или десять евро.

Видимо господину фон Херувим снова понадобился новый, роскошный лосьон для бритья. Почему он его не "одолжил" как до сих пор? Я никогда не считала, что это хорошо, но по крайней мере невидимого вора нельзя было поймать, и если Леандер утверждал, что никогда не одалживал вещи в одном и том же магазине и что боссы парфюмерно-галантерейных магазинов и без того купались в богатстве, я хотела верить ему.

У меня у самой не было денег для его роскошных причуд. Моих карманных денег вот-вот хватало на то, чтобы покупать ему иногда что-то из одежды. О продуктах за уходом своего тела он должен был заботиться сам.

- Это всегда одно и тоже, - сказал папа, качая головой, и бросил на маму страдальческий взгляд, которая позеленела в лице, как будто ей также плохо, как и мне. - Она что-то вытворяет, отрицает это ... Я не могу и не буду выколачивать из неё правду. Никогда.

Застонав он закрыл глаза и провёл обеими руками по своей полулысине.

- Люси, последний шанс. Скажи нам, почему ты украла деньги и что ты с ними сделала.

- Я не воровала денег. И это верно, ты не можешь выколотить из меня правду, - ответила я тихо, но при этом не смотрела на него, потому что иначе начала бы реветь. Вместо этого я прикусила губы до боли. Говорить я больше не могла.

- Боже, она такая упрямая, от кого у неё только это ... - прошептала мама. - Я не знаю, что мне делать.

- Хорошо. Люси, у тебя был шанс. - Папа вернулся к своему обычному, тихому, невозбуждённому тону, но пульсация на его виске подсказала мне, что это стоило ему невероятно много сил. Я бы предпочла, что бы он орал на меня. - Ты его не использовала. Домашний арест. Три следующих месяца. Карманные деньги отменяются. А о паркуре можешь забыть, пока не станешь совершеннолетней и у тебя не появиться собственная квартира, где ты сможешь делать то, что захочешь.

- Нет. Нет! - Теперь это была я, кто орал. - Я не брала чёртовых денег, мне ничего не нужно, всё, что мне нужно, это мои ребята и ...

Ой-ой, как же это прозвучало? Но играло ли вообще это ещё какую-то роль? Моя жизнь закончилась. Три месяца домашний арест? Никакого паркура в качестве компенсации? Каждый день выносить капризы Леандера, который делал всё ещё хуже, чем уже и так было?

- Да пошли вы! Оба! - закричала я взбешённо, убежала в сою комнату, бросила рюкзак в угол и так сильно пнула дверь шкафа, что на ней появилась хорошо заметная трещина.

Но это только пробудило во мне желание, пнуть её ещё раз, да, и с удовольствием ещё и в третий раз, в то время как я почувствовала, что мама и папа последовали за мной и ошеломлённо смотрели на моё неистовство на значительном, безопасном расстоянии.

Что они при этом не видели, был Леандер, который стоял неподвижно в углу между кроватью и окном и не обращал на меня внимания - да, он даже опустил веки вниз. Сердито я схватила подушку и бросила её ему в лицо, но он по-прежнему не шелохнулся. За ней последовало всё, что мне попадалось в руки, мой медвежонок, пара ботинок, компакт-диски, ручки и в конце концов маечка, которая в течение одной мили секунды оставалась висеть, как белый флаг перемирия, на левом ухе Леандера, прежде чем она неторопливо опустилась на пол.

Лишь мамино громкое всхлипывание снова привело меня в чувство. Несмотря на неё, я навалилась на дверь, чтобы закрыть её; я больше не могла выносить их обеих. Но меньше всего я могла выносить Леандера.

- Ты мудак! - заорала я на него, что услышали мама и папа и из-за этого должны были подумать, что я имею в виду моего собственного отца, но я не могла себя контролировать.

Мне было очень сложно удерживаться от того, чтобы больше не бросаться вещами. Леандер оставался стоять, будто оцепеневший, и только бросил косой взгляд на майку у его ног. Потом его глаза снова направились мимо меня.

- Ты хочешь доконать меня? - прошипела я беззвучно.