Подпись «Пикпюс»

Ле Клоаген сидел у себя в комнате, как хорошо выдрессированная собака, которая не выходит из конуры при посетителях. Мегрэ хотелось снова его увидеть, потолковать с ним. Сказать, что это симпатия, было бы не точно. Просто комиссар чувствовал, что его тянет к бедняге, что он, Мегрэ, начинает понимать его, вернее, проникать в тайну его злополучной жизни.

Женщина все так же четко гнула свое:

– Как видите, в нашем доме нет ничего таинственного, и если моему мужу взбрело на ум пойти к гадалке… Никто ведь не знает, что творится в таком вот ослабшем мозгу. Надеюсь, господин комиссар, убийцу незамедлительно найдут и эта прискорбная история не возымеет последствий…

Последствий для кого? Очевидно, для нее самой и ее дочери, которая так похожа на мать, что составляет с ней единое целое!

Кстати, чего недостает этому жилищу? Несколько раз у Мегрэ возникало ощущение пустоты, которое создается у человека, когда он не находит какого-то привычного предмета. Да нет, вся обстановка на местах. Комиссар смотрел по сторонам, и в душе у него росло смутное беспокойство, как бывает всегда, когда ускользает некая мысль.

– До свидания, господин комиссар. Если вам понадобятся еще какие-нибудь сведения…

Что здесь произойдет, когда дверь закроется? Мегрэ спускается по лестнице. Он невольно думает о старике, сидящем у себя в комнате, о женщинах, которые ворвутся к нему вне себя от ярости, с перекошенными от злобы, от бешенства лицами.

И тут его осеняет. Так вот чего не хватало в этой квартире, вот почему у него было ощущение пустоты! Ни в одной из комнат он не увидел фотографий. Ничего! Ни портретов, которые встречаешь в самой бедной лачуге, ни любительских снимков на память о пляже или горах.

Голые, неумолимо голые стены!

Мегрэ на четверть часа задерживается в привратницкой, затем выходит на тротуар. К нему приближается Жанвье, его инспектор.

– Указания, шеф?

– Подежурь еще. Мне все-таки хотелось бы знать, что это за люди.

На площади Клиши комиссар заходит в пивную, звонит г-же Мегрэ, предупреждает, что может не вернуться домой к обеду, и усаживается наконец перед кружкой пива.

Любопытно, однако, получается с ключом. Повернула ли его в замке м-ль Жанна, втолкнув старика в кухню, – если, конечно, показания Ле Клоагена правдивы?

Таков уж, видно, удел бедняги – вечно сидеть взаперти. Это доказывает наружный засов на дверях его комнаты на бульваре Батиньоль.

Но кто же вынул ключ? Убийца? Выходит, он знал, что за дверью кто-то есть?

Осматривая квартиру на улице Коленкура, Мегрэ допустил промах. Была ли в гостиной гадалки шляпа? Вероятно, очень вероятно. Не мог же Ле Клоаген не снять ее, оставшись наедине с женщиной. Если шляпа осталась в гостиной, убийца, видимо, заметил ее и вытащил ключ из кухонной двери…

Была ли шляпа на отставном судовом враче, когда его обнаружили на кухне?

Мегрэ вытаскивает свой блокнот и заносит туда слово «шляпа».

Опросить всех, кто там побывал. Но в суматохе, сопутствующей началу расследования…

Ле Клоаген не мог запереться сам, а от ключа избавиться – выбросить в окно или уронить в унитаз.

– Возьмемся-ка за другого! – буркнул комиссар после второй кружки, решая, ехать на автобусе или нанять такси.

Уличная жизнь вокруг кажется теперь уже менее реальной. Тайна улицы Коленкура незаметно захватывает Мегрэ. Зажигаются фонари, прохожие превращаются в синие тени на голубом фоне.

– Набережная Орфевр.

– Ясно, господин Мегрэ.

Ребячливость, конечно, но по-человечески понятная – ему приятно, что водитель узнал его и по-дружески назвал по фамилии.

Подпись: «Пикпюс…»

Кому была адресована записка, которую неизвестный (или неизвестная?) набросал в кафе «Спорт» на площади Республики? Не удивительно ли, что Жозеф Маскувен, добросовестный служака, впервые в жизни укравший тысячу франков у своих хозяев, как нарочно потребовал письменный прибор, положил пенсне на бювар и заинтересовался чернильными пятнами?

– Значит, охотимся, господин Мегрэ?

Комиссар вздыхает, расплачивается и тяжело поднимается по лестнице уголовной полиции. Франсуа, старый служитель, не дает Мегрэ войти к себе в кабинет:

– Вас ждут, господин комиссар. Франсуа бросает взгляд на обитую дверь в кабинет начальника. Мегрэ понимает.

На столе горит лампа с зеленым абажуром, но шторы не задернуты и окна распахнуты, являя взору пейзаж набережных, откуда тянет влажной прохладой.

Начальник уголовной полиции поднимает глаза. Рядом с ним, стараясь не смотреть на комиссара, стоит Люкас с видом побитой собаки.

– Вы оказались правы, Мегрэ. Некий Пикпюс действительно убил гадалку.

Комиссар хмурится: к чему это предисловие?

– К сожалению, главного свидетеля едва ли удастся допросить в ближайшие дни.

Почему Мегрэ охватывает страх? Он ведь знает Октава Ле Клоагена всего несколько часов. Да и можно ли сказать – знает? Серьезность начальника, смущение Люкаса… Мегрэ предчувствует беду. Неужели старика…

– Моя вина, – бормочет Люкас.

Когда они наконец заговорят по-человечески?

– Я допрашивал его более часа…

Нет, речь идет не об отставном судовом враче. Речь идет о Маскувене – Люкасу было поручено допросить его еще раз.