Подпольная Россия

Следует при этом заметить, что, ввиду недостаточного исследования недавно изобретенных бомб Кибальчича, метальщиков решено было употребить лишь в виде резерва на случай неудачи взрыва на Садовой - и только в крайнем случае отдельно.

Подробности применения этого плана были предоставлены Перовской, и когда, стоя на своем посту, она узнала, что царь направился новой дорогой, она поняла, что этот крайний случай наступил, и уже по собственной инициативе, как опытный полководец, по глазомеру переменила перед лицом неприятеля фронт, выбрала новую позицию и быстро заняла ее своим резервом - метальщиками. Этому-то решительному маневру и обязаны революционеры своей грозной победой.

Императорский прокурор, желая показать бессилие Исполнительного комитета, сказал, что лучшим доказательством тому может служить поручение руководства предприятием такой важности слабой руке женщины. Исполнительный комитет, очевидно, понимал лучше, с кем имеет дело, и Перовская доказала, что он не ошибся.

Она была арестована неделю спустя после дела на Екатерининском канале, потому что ни за что не хотела покинуть столицу…

Спокойная и серьезная, без малейшей тени рисовки, предстала она пред судом, не думая ни об оправдании, ни о самовосхвалении, - простая и скромная, как жила, возбудив удивление даже врагов.

В краткой речи она просила только не отделять ее как женщину от прочих ее товарищей по делу; и просьба эта была исполнена…

Шесть бесконечных дней казнь все откладывалась и откладывалась, хотя законный срок для кассации и просьб о помиловании назначен всего в три дня.

Какова была причина этого непонятного промедления? Что делалось в это время с осужденными?

Никому не известно.

Слухи самые зловещие упорно носились по городу. Уверяли, что по азиатски хитрому совету Лорис-Меликова осужденные были подвергнуты пытке с целью вырвать у них признания - не до суда, а после него, потому что тогда никто уже больше не мог услышать их голоса.

Были ли то пустые выдумки или чьи-нибудь нескромные разоблачения?

Никому не известно.

Не имея прямых и положительных свидетельств, мы не хотим возводить подобных обвинений даже против наших врагов. Есть, однако, один несомненный факт, значительно усиливающий правдоподобность этих упорных слухов: голос осужденных действительно никем более услышан не был.

Посещения родных, которые по исконному гуманному обычаю дозволяются всем ожидающим смерти, упорно запрещались осужденным, неизвестно, по какой причине и с какою целью. Правительство не постыдилось даже прибегнуть к недостойным уловкам, чтобы избавиться от докучливых просителей.

Мать Софьи Перовской, обожавшая дочь, примчалась из Крыма по первому известию об ее аресте. Она видит ее в последний раз в день приговора. Все остальные пять дней под тем или другим предлогом ее каждый раз отсылали из Дома предварительного заключения. Наконец ей сказали, что она может видеть дочь утром 2 апреля.

Она пришла; но в ту минуту, когда она подходила к тюрьме, ворота распахнулись, и она действительно увидела дочь, - но уже на роковой колеснице…

То был мрачный поезд осужденных к месту казни.

Не стану описывать отвратительных подробностей этой бойни…

"Я присутствовал, - говорит корреспондент Kolnische Zeitung*, - на дюжине казней на Востоке, но никогда не видал подобной живодерни (Schinderei)".

____________________

* Кельнская газета (нем.).

Все осужденные умерли мужественно.

"Кибальчич и Желябов очень спокойны. Тимофей Михайлов бледен, но тверд. Лицо Рысакова мертвенно-бледно. Софья Перовская выказывает поразительную силу духа. Щеки ее сохраняют даже розовый цвет, а лицо ее, неизменно серьезное, без малейшего следа чего-нибудь напускного, полно истинного мужества и безграничного самоотвержения. Взгляд ее ясен и спокоен; в нем нет и тени рисовки…"

Все это говорит не революционер, даже не радикал, а корреспондент той же Kolnische Zeitung (16 апреля 1881 г.), которого никак нельзя заподозрить в избытке симпатий к русским "нигилистам".

В девять часов с четвертью Софья Перовская была уже трупом…

Прилагаем как драгоценный документ единственное дошедшее до нас письмо С.Перовской к матери, писанное накануне приговора с целью приготовить ее по возможности к ужасному удару.

Вся Перовская со своей чистой и великой душой отражается в нем. Не будем же портить его комментариями.