Подпольный Баку

Чуть сложнее, а возможно, во многом и проще, были противоречия между азербайджанской и армянской буржуазией. Их отношения, помимо косной националистической неприязни, определялись еще и коммерческой конкуренцией, борьбой за нефть, за главенство в торговле и вообще — в экономической жизни Азербайджана.

Национальная вражда была выгодна царским властям еще и потому, что во время кровопролития в городе можно было под шумок убрать неугодных для них лидеров рабочего движения.

И вот спустя полгода, двадцать пятого августа, на улицах Баку вновь пролилась кровь двух братских наций, натравливаемых друг на друга. Опять зазвучали выстрелы, запылали дома. И опять зарыдали женщины, дети, оставшиеся без кормильцев. И снова оскорбленные сыны, братья и отцы клялись не оставлять неотомщенной кровь своих близких.

И опять падали, сраженные пулями из-за угла, самые человеколюбивые, самые добрые и честные люди — руководители бакинского пролетариата, активные революционеры. Кто скажет, как они были убиты? Кто назовет убийц?

Бакинский комитет знал этих убийц: царские власти! охранка! самодержавный строй!

Как ни трудно было в период обострения национальной вражды вести активную революционную деятельность, разъяснять рабочим истинный смысл происходящего, большевики не сидели сложа руки, не предоставляли самим событиям развиваться своим чередом.

Спустя несколько дней после начала новых межнациональных столкновений рабочие многих предприятий, идя за большевиками, объявили забастовки протеста против коварной политики властей. Хозяева ответили на это локаутами — массовыми увольнениями.

Пожары охватили нефтяные промыслы, факелами вспыхнули нефтяные вышки.

Тысячи русских семей, напуганные событиями, покидали Азербайджан, уезжали в Россию.

Августовские события обошлись народу в несколько сот убитых, раненых, искалеченных.

Бакинская полиция разыскивала Петра Монтина, бежавшего из кубинской тюрьмы. Новый генерал-губернатор Амирахвали сулил за его поимку большую награду. Сыщикам и полицейским были розданы фотокарточки Монтина.

Однажды под вечер, когда Петр вместе с Павлом и Аскером шел на конспиративную квартиру, его остановил городовой.

— Ты арестован, пойдешь со мной.

Петр, ничуть не растерявшись, насмешливо сказал городовому:

— Да как ты смеешь?!. Ведь я — Монтин, Петр Монтин. Слыхал про такого?

— Не только слыхал, но и хорошо знаю твою личность, — ответил полицейский.

— Ах, вот как!… - усмехнулся Петр. — Тогда пойдем, голубчик. Только не забудь сегодня же в церкви заказать молебен за упокой своей души. Недолго тебе придется ходить живым. Мои друзья разыщут тебя.

Городовой испугался. Опасливо озираясь по сторонам, пробормотал:

— Ну ладно, проваливай. С тобой и впрямь не оберешься хлопот.

Настал октябрь.

Жена миллионера Гаджи Зейналабдина Тагиева Сона-ханум вернулась из Мардакян, где она отдыхала все лето. В день ее приезда жена генерала Алиханова-Аварского Зарнитач-хатун нанесла ей визит.

На следующий день Сона-ханум собралась к ней с ответным визитом.

Женя, узнав об этом, решила воспользоваться отсутствием хозяйки и поехать в Сабунчи навестить родителей.

Днем, улучив часок, Женя побежала в продовольственную лавку купить для своих стариков что-нибудь поесть. Когда она возвращалась, к ней подошел какой-то подросток и протянул письмо.

— Это вам… Просили передать.

Придя домой, Женя заперлась в своей комнате, распечатала письмо. Она узнала почерк Павла.

Он писал: