Подражание королю

Теперь Романов двигался как бы прогуливаясь — здесь еще попадались редкие прохожие, и совершенно незачем было привлекать к себе внимание. Ближе к темной громаде выставочного комплекса и они исчезли.

Он медленно прошел вдоль фасада здания, отражавшего в тонированном стекле фары дальних машин и городские огни, затем свернул за угол и стал подниматься по пологому пандусу, ведущему к автостоянке. Метрах в пятидесяти показалась слабо освещенная наружным плафоном дверь служебного входа. Вокруг ни души.

Павел Николаевич немного побродил, а затем, углядев, что чуть подальше стена образует просторную неосвещенную нишу, укрылся в ней, надеясь, что со стороны его будет нелегко заметить. Почему-то казалось важным первым увидеть того" кто придет.

Без двадцати одиннадцать у ворот стоянки остановилась машина, погасив подфарники. Двигатель умолк, но из машины никто не вышел. Оттуда, где стоял Романов, не было видно, что за автомобиль — не то «опель», не то «фольксваген-гольф», да он и не особенно разбирался в них. В салоне было темно, и Павел Николаевич занервничал. Какое-то время он еще сохранял самообладание, но в конце концов не выдержал, покинул свое укрытие и вышел на свет, став так, чтобы его было видно как можно лучше.

Дверца машины открылась, и оттуда крикнули:

— Эй, это ты тут из Орла, что ли? Пока Павлуша соображал, как надо ответить, оттуда снова донеслось:

— Хорош там светиться! Давай в машину! Холодно. Романов втянул голову в плечи и быстро пошел напрямик через мокрый газон. Оказавшись рядом с машиной, он дернул к себе переднюю дверцу, пригнулся и втиснулся на обтянутое светлым велюром сиденье.

Человек, сидевший за рулем, опустил стекло со своей стороны и выбросил окурок. В полумраке блеснула тонкая золотая оправа очков. В салоне пахло сигаретами «Парламент» и новой кожей от перчаток водителя… Больше всего этот человек походил на доцента-гуманитария из молодых. В библиотечном на любой кафедре можно было встретить хотя бы одного-двух похожих на него как две капли воды. Лекций, однако, «доцент» не читал.

— Ну, — произнес он, поворачивая лицо к Павлу Николаевичу, — давай. И по-быстрому, я спать хочу. Мне еще ехать.

— Что давать? — растерялся Романов.

— Имя.

В голове у Павла Николаевича будто лопнула какая-то резинка. Перед глазами забегали розовые пятна.

— Сабина Георгиевна… Новак, — хрипло произнес он после секундной заминки.

— Кто она тебе?

— Теща.

— Возраст?

— Шестьдесят семь.

— Где живет?

Романов продиктовал адрес.

— Ходячая?

— То есть? — глуповато переспросил Романов. — В каком смысле?

— Ну… выходит на улицу?

— Да. Трижды в день гуляет с собакой. Во дворе. В девять, в четырнадцать и около двадцати ноль-ноль. Иногда выходит одна — без графика. Но нечасто.

— Фотография у тебя с собой, конечно? Вроде как в анекдоте?

— Нет, — произнес Павел Николаевич, сжимаясь от внезапного воспоминания о паспорте.

— Ладно. — «Доцент» побарабанил пальцами в перчатке по торпедо. — Тогда делаем так. Завтра без десяти девять я буду возле входа на оптовый рынок. Это минут семь-восемь пешком от тебя. Увидишь меня — разворачивайся и чеши к себе во двор. Я пойду сзади метрах в сорока. Во дворе подойдешь к старухе и заговоришь — встанешь так, чтобы не перекрывать мне поле зрения, После этого сразу домой. Жди звонка.

— Послушайте, — проговорил Романов, — я хотел бы попросить вас… В общем… Можно, чтобы это случилось, ну… подальше от дома?

— Зависит от обстоятельств, — сухо бросил водитель. — Ты же торопишься?

— Павлуша кивнул. — Ну вот. Значит, придется все лепить на ходу.

— Хочу предупредить, — вдруг спохватился Павел Николаевич.

— Что такое?

— Подъезд дома охраняется. Там постоянно находится дежурный.

Человек за рулем засмеялся, кончиком пальца в коричневой коже поправляя очки на переносье.

— В чем дело? — спросил Романов.

— Это по поводу охраны, — сказал водитель, отсмеявшись. — Все нормально… Теперь — деньги. Тебе уже сказали сколько. Аванс сейчас. Расчет после звонка. Если я скажу «готово», в восемнадцать ноль-ноль встречаемся в зале международного почтамта. Встанешь в очередь у окошка «Прием бандеролей».

Деньги положишь в конверт. Я подойду. Обратный адрес можешь не писать.

Услышав снова короткий смешок, Романов вынул купюры, которые вручил ему Мамонт, и отдал.

— Все, — сказал водитель, не глядя бросив деньги на торпедо. — Принято.

Вылезай. Я поехал.

Павел Николаевич завозился с незнакомым замком, и хозяину машины пришлось потянуться и открыть ему дверцу.

Снова оказавшись в промозглой темноте, Романов сунул руки в карманы и стал обходить газон, двигаясь по направлению к знакомому бульвару позади Экспоцентра.

За спиной завелся двигатель, и машина отъехала.