Подражание театру

Дедал.Не знаю. Может, потому что когда человек на пьедестале, на него трудно смотреть — начинает болеть шея. Ну, и свергают его, чтоб получше рассмотреть. Так случилось и с Гераклом. Рассмотрели его и увидели, что в личной жизни он вовсе не был идеалом.

Икар.А Персей? Он все-таки спас Андромеду.

Дедал.Спас! Понравилась ему, он и спас. Он же потом и женился на ней. Хотел бы я посмотреть, как бы он спас постороннего человека.

Икар.А Прометей?

Дедал.Ну вот еще сравнил! Мы с тобой не прометеи, Икар, мы с тобой самые обыкновенные люди. Да и не те сейчас времена.

Икар.Отец, зачем ты так говоришь? Ты ведь раньше всегда говорил другое. Ты учил меня, что надо жить для людей.

Дедал.Жить? А если нельзя жить? Если можно только умереть?

Хор.

Только! умереть!

Дедал.Я не хочу, чтоб ты умер, мой мальчик… Вот сейчас я дошью это крыло, и мы с тобой полетим. Высоко-высоко. Далеко-далеко. И обо всем забудем. И нам будет так хорошо!

Долгая пауза.

Икар.Нам не будет хорошо, отец…

Долгая пауза.

Дедал.Ну почему же не будет? Мы станем, как бессмертные боги. И нас никто не превратит в быков…

Икар.Ты мне рассказывал о Девкалионе и Пирре. Они тоже спаслись вдвоем от потопа, но не смогли жить без людей… И о Сизифе ты тоже прежде говорил иначе. Ты говорил, что он спас от смерти многих людей, заковав в цепи жестокого Таната. За это на него и прогневались боги.

Дедал.Замолчи, Икар! Какое нам дело до Сизифа? Мы полетим с тобой выше туч, и над нами будет только ясное небо… Все равно мы бессильны — что можно сделать, если живешь среди…

Икар.Ты мне рассказывал об Эаке, который даже муравьев сделал людьми.

Дедал (не отвечая). Ну вот и последнее крыло готово. (Надевает крылья себе и Икару.) Дай-ка я на тебя погляжу. Настоящая птица, только клюва не хватает. (С нарочитым оживлением.) Впрочем, у тебя есть нос. А что? Там, в небе, твой нос может вполне сойти за клюв. (Смеется.) Даже очень хороший клюв, все птицы будут завидовать… Представляю себе, с каким почтением они будут к тебе относиться. А? (Смеется.)

Икар.Отец, я остаюсь.

Дедал (испуганно). Что ты, сынок! Ты, наверно, шутишь? Правда, ты шутишь? Разве можно здесь оставаться, тем более — сейчас, когда у нас с тобой есть крылья? Нет, мы полетим, ведь правда, мы полетим? Мы не будем задерживаться ни минуты.

Икар.Я остаюсь, отец.

Дедал.Подумай, что ты говоришь, ведь мы же погибнем… Если б люди могли, они бы все улетели, они не улетают лишь потому, что у них нет крыльев. Но у нас — то ведь есть, почему же мы должны оставаться?

Икар (снимая крылья). Ты лети, а я останусь с людьми.

Дедал.Я? Ты предлагаешь мне лететь? Одному? Но ведь мне это вовсе не нужно. Я хочу тебя спасти, только тебя… Ну, хочешь, Икар, я останусь, а ты полетишь? Я кому-нибудь отдам свои крылья, а сам останусь и буду шить людям крылья, чтоб они могли улетать с земли. Я буду шить крылья, пока у меня хватит сил, я сошью много крыльев — ведь я очень хороший портной. А, Икар? Ты тогда полетишь?

Икар.Я останусь.

Долгая пауза.

Дедал.Значит, остаемся? (Снимает крылья.) Это безумие… Но… Я так и знал, что ты не захочешь расстаться с землей… Не понимаю, что люди находят в этой земле, почему они держатся за нее и не хотят ее покидать даже тогда, когда им так плохо.

Икар.А ты? Разве ты бы покинул землю, отец?

Дедал.Я? Что говорить обо мне? Я б не покинул, потому что я старый, я к ней привык. И к людям привык, хотя они не очень это заслуживают. А ты, Икар, только начинаешь жить, ты мог бы еще стать птицей…

Хор.

Люди! Вам мало! мучений! и кар!
Было? А сколько! их будет!

Гаснет свет, и во тьме, словно издалека, слышны слова:

Жили на свете Дедал и Икар —

Обыкновенные люди.

Свет загорается. На сцене — только Вестник.

Вестник.