Подрядчик

До КПП оставалось около двухсот метров, когда пронзительным протяжным ревом завыла сирена. Похоже, кто-то обнаружил троих чекистов, лежащих без сознания. А, может, несмотря на старания Грабилиной, очнулся кто. Не важно. Важно то, что теперь территорию части мы не покинем.

— Жми, жми, жми, — закричал полковник.

Я с тоской посмотрел на зеленые ворота проходной, украшенные красными звездами. Створки выглядели настолько массивным, что затея протаранить их казалась совершенно бессмысленной. В армии, тем более — советской, все делалось на совесть, и с десятикратным запасом прочности.

— Разобьемся к черту, — буркнул я, ослабляя давление на педаль.

— Отставить ссать! — приказал комитетчик, придавливая своей левой ногой мою правую.

Волга, чуть не встав на дыбы, пулей устремилась к воротам. Из КПП выскочили два солдатика с Калашами, второпях взводящих оружие. Сто метров.

— Patrio muerte! — завопил я.

— No pasaran! — подхватил офицер.

Пятьдесят метров. Автомобиль, присев на разгоне на задний мост, еще и не думал разгибаться, продолжая стремительное ускорение. Сухо затрещали автоматы — дежурные открыли огонь, ощутимо запаздывая с углом опережения. Трассеры пуль рассекали воздух в нескольких метрах от машины.

Десять метров. Один из солдатиков разглядел, наконец, полковника в салоне Волги, и его лицо исказила гримаса ужаса, когда боец понял, в кого он стрелял.

"Тридцать четвертая" протаранила носом ворота. Створки, сорванные с петель, разлетелась в стороны, словно фанерные. Пепелац даже не почувствовал удара, продолжая набирать скорость. Только морда автомобиля стала больше похожа на передок БТРа — такой же заостренный, сплюснутый с боков, а замятая крышка капота торчала, точь-в-точь имитируя волнорез. В остальном, кажется, никаких повреждений. Ничего не отвалилось, даже радиатор не потек. Скажем "спасибо" товарищу Сталину за наше счастливое детство!

— Сказал же — прорвемся! — рассмеялся Казанцев.

— Ногу-то уже, наверно, убрать можно, — заметил я.

— Ах, да…

Чекист убрал свою ногу с моей. Но я уже, почувствовав мощь советской техники, и сам топил по полной. С юзом, свистя резиной, вылетев на трассу, я положил стрелу спидометра на отметку "220". Дальше делений не хватало.

— Минут через двадцать поднимут вертолеты, — предупредил Валера. — Успеем?

— Спрашиваешь! — усмехнулся я. — Сигаретой лучше угости.

— На столе забыл, — признался пассажир.

По абсолютно пустой трассе мы долетели до Карталов за пару минут. Проскочили мостик, железнодорожный переезд. На узких улицах пришлось сбросить скорость, но я, один черт, укладывался в отведенное время. Вот парк, через который Наталка ходила в школу. А вот и поворот в ее двор. Подпрыгнув на кочке и мягко приземлившись на лапы, Волга подлетела к дому. Я еле успел остановить автомобиль перед КамАЗом-дальнобоем с лейблом "СовТрансАвто" на тенте, припаркованным во дворе.

— Ух, твою ж мать, — произнес я.

— Что? Что не так? — забеспокоился кгбшник.

— Подъезд не помню, — признался я. — Кажется, этот.

Дедок с клюкой, выходящий из подъезда, молодцевато отпрыгнул в сторону, пропуская двух офицеров.

— Батюшки, война что ли? — запричитал он.

Еще бы! Бегущий полковник и должен вызывать панику. Перепрыгивая через несколько ступенек, я поднялся на нужный этаж. Сзади, не поспевая, пыхтел Казанцев. Он нагнал меня лишь перед дверью, где я пальцем, от напряжения ставшим такого же цвета, что и полоски на моих погонах, давил кнопку звонка. Открывать никто не торопился. А если… если они уехали на дачу, к бабушке, просто на озеро, или еще куда? Мало ли куда может оправиться советская семья в субботу?

Мне определенно везло! Дверь открыла потрясающе красивая женщина лет тридцати — моя бывшая… или будущая теща? Да, теперь я понял, в кого моя милая киска такая красавица!

— Валентина Сергеевна, Наталка дома? — выпалил я.

— Да, а что…

Она могла не продолжать. Мой нос уже почувствовал запах жареной картошки — такой ароматной, с поджарками, нарезанной мелкими ломтиками, как умеет лишь один человек во всем мире — моя драгоценная радость. Вообще, по сравнению с тем, как готовит Наташа, остальное — такая гадость. И больше всего меня удивляло, как девчонка могла приготовить сразу несколько совершенно потрясающих блюд, когда и денег нету нифига, а в холодильнике — иней, вот и вся еда.

— КГБ, дело государственной важности, — просветил подоспевший Казанцев. — Алексей, — он протянул мне пухлый конверт с моими ночными трудами. — Пригодится.

Вот шельмец! Даже это предусмотрел! А сигареты забыл… Схватив пакет, я залетел на кухню. Самый красивый ребенок в мире, стоя на табуретке, помешивал лопаточкой ломтики картошки в сковородке, шипящие на раскаленном масле. Наталка удивленно подняла на меня свои небесно красивые зеленые глаза.

— Ах ты, моя мурлыка!

Я обнял свою будущую жену, провел ладонью по ее волнистым волосам, и поцеловал ее в щеку. Боюсь, совсем не так, как тридцатилетний мужик должен целовать двенадцатилетнюю девочку. Акелла попал в самую точку, в яблочко!

— Алексей, время, — напомнил Валера.