Подросток. Исполин. Регресс. Три лекции о мифологических универсалиях

Я вас веду к следующему. Геракл чисто по составляющим своего образа предстает как триединый монстр, который на треть человек, на треть лев и на треть змея. Очень приятный товарищ. Я снова жду от вас порыва сострадания к бедолаге Эврисфею, которому это сокровище навязали. И, как я сегодня уже это озвучивала, Геракл у нас с вами подвержен чудовищным приступам ярости, в которых он крушит всех, до кого дотянется: хороших, плохих, не важно. Вот у нас есть этот герой с его гипер-, нечеловеческими силами и с его приступами ярости. Приступы ярости Геракла кто как хочет, тот так и мотивирует. Вы знаете, что в греческой мифологии они объясняются ревностью злой Геры. Одна мотивация. Кто читал Олди, знает весьма любопытную, чисто литературную мотивацию, кто, как и почему насылал на Геракла приступы ярости, я не буду это цитировать, потому что это чистейшей воды современная литература. Я лишь обращаю ваше внимание на то, что яростных героев в мифологии у нас каждый первый полубог и каждый второй герой вообще, то есть мотивация, почему Геракл яростный, какая бы она ни была, – вторичная. Геракл безмерно яростен, потому что он даже не получеловек, а человек он только по паспорту. Яростных героев сколько угодно, включая совсем демифологизированных, типа Роланда. Где там у Роланда «полубог»?! – вы что, это христианский эпос! А какая у него ярость, а? – когда он готов положить всё французское войско, но не позвать на помощь, и какой он там в бою? И прочие примеры яростных героев я сейчас вам перечислять не буду, просто скажу, что ярость, в которой герой способен крушить всё, до чего дотянется, – это стандартнейший стандарт эпоса. Будем Гильгамеша проходить – такой зайка, что он только ни крушит! Про Ахилла молчим из деликатности… у Ахилла отнимают пленницу – и что он хочет сделать? он хочет зарубить Агамемнона, еле-еле образумился в последний момент. Потом он хочет, чтобы погибло всё греческое войско, потому что его, зайку, обидели. Примеры можно продолжать, не будем тратить на них время.

Я подвожу вас к тому, что эта ярость – чисто подростковое явление: во мне огромные силы, я не знаю куда их применить, нормальные люди, взрослые люди живут нормальной, размеренной жизнью, я не живу такой жизнью, как они, следовательно, я не человек. Вот он – комплекс представлений. Стало быть, кем тогда окажутся всяческие Эврисфеи, Агамемноны, князи Владимиры и прочие эпические государи? Карл Великий сюда же, который в «Песни о Роланде» своего замечательного племянника оставляет на верную смерть. Если вы возьмете «Песнь о Роланде», почитаете ее внимательно, а потом еще отрешитесь от того, что прочли, и подумаете над тем, что вы прочли, у вас сложится такая милая, добрая картиночка, что Карл Великий, как он изображен в «Песни» (мы не говорим об историческом лице, мы говорим об эпическом государе), имеет яростного, дерзкого, неукротимого племянника. Он его оставляет в ситуации, когда договор мирный вроде бы заключен, но понятно, что сарацины его нарушат, и понятно, что, когда сарацины его нарушат, Роланд непременно ввяжется в битву, и вероятность того, что Роланд с его темпераментом погибнет настолько близка к ста процентам, что – ну очень интересно читать «Песнь о Роланде». У меня не то чтобы есть вопросы к Карлу, всё гораздо хуже: к нему как к литературному эпическому персонажу у меня нет вопросов. Всё это можно продолжать. Ирландское сказание «Похищение Быка из Куальнге» вспоминать, где всё примерно так же. Если вы хоть немножко интересовались теорией мирового эпоса, вы знаете, что это стандартный сюжетный ход эпоса – ссора эпического государя с лучшим из богатырей. Этот сюжет есть практически везде, практически в каждом развитом эпическом сказании, и этот сюжет отражает вполне естественный конфликт подростка со взрослыми членами общества, потому что общество хочет стабильности. Когда общество не хочет стабильности, получаются наши лихие девяностые. Подросток хочет действовать, но действовать не умеет, направлять его энергию в мирных целях дело довольно сложное. Отсюда этот абсолютно неизбежный конфликт. Как я уже сказала, так называемая наука обычно стоит на стороне нашего героя, осуждая государя. Наука, на мой взгляд, не должна ни оправдывать, ни осуждать эпических и мифических героев, она не учительница младших классов, поэтому если наука стоит на чьей-либо стороне, то она, по-моему, уже не наука. Но это детали. Между тем в реальной практике, конечно же, общество будет всегда против такого героя.