Подруга плохого не посоветует

— Значит, к черту такую работу, — категорично заявляет он. — Мне надоели твои поздние возвращения!

Значит, ему возвращаться ночью можно, а я должна стремглав бежать с работы домой, надевать передник и ждать его, как манну небесную?

— Это не тебе решать, — сердито огрызаюсь. — Моя работа мне нравится!

— А мне нет! — припечатывает раздраженно. — Или мое мнение не учитывается?

Хочется заорать "да, не учитывается! Можешь идти в задницу со своим мнением!", но голос прерывается.

К нам идет Женя. Сердце ухает вниз, в голове начинает шуметь.

Нет, нет, нет! Не подходи, не смей!

Прожигает взглядом пронзительным, так что укрыться хочется. Непроизвольно делаю шаг ближе к мужу, который ничего не подозревает, продолжая пребывать в праведном гневе из-за моей работы.

Чем ближе Майоров, тем сильнее давит в груди. Ноги наливаются свинцовой тяжестью, голова кружится. Нервно облизываю пересохшие губы, пытаюсь найти внутри себя слова, которые его остановят. И не могу. Беспомощно наблюдаю за приближением катастрофы.

Женя! Женечка, пожалуйста, не надо! Умоляю его отчаянным взглядом. Я не готова, я так не могу.

В обморок бы упасть, чтобы от проблем сбежать, да не получается. Психика у меня на редкость крепкая, спасительная темнота мне не грозит.

Между нами остается десяток метров, и я снова отступаю, жмусь к мужу, по старой привычке ища у него защиты.

Женины глаза блестят угрозой и опаляют яростным огнем.

— Договорились? — с нажимом уточняет муж, а я понятия не имею о чем речь.

Перевожу на него потерянный взгляд и киваю.

— Вот и отлично, — улыбается он.

Похоже, я только что наобещала ему чего-то лишнего. Ладно, с этим потом разберусь. Если выживу.

Прежде чем успеваю сообразить, что происходит, Стас тянет ко мне свои руки и стискивает в объятиях, касаясь губами виска.

Я прямо кожей чувствую, как смотрит Майоров, словно ножи в спину вонзаются. Будто это не Стас, а он имеет на меня все права. Точно плохое что-то делаю, обнимаясь не с тем мужчиной.

Мне хочется оттолкнуть от себя Стаса, но не делаю этого, превратившись в каменное изваяние.

Майоров проходит мимо. Только сейчас понимаю, что он направлялся к своей машине, стоящей неподалеку. Из груди вырывается судорожный вздох, то ли от облегчения, то ли от разочарования.

Мне неудобно из-за этой сцены. Из-за того, что Женя увидел меня со Стасом.

У нас и так все сложно, все только зарождается, и тут такое! Увидеть, как мило общаюсь с драгоценным мужем. Как только сдержался и мимо прошел? Наверное, взгляд мой панический, испуганный остановил. Пощадил, на этот раз, но почему-то кажется, что эта сцена семейной идиллии мне еще аукнется по полной. Ну почему? Почему так все выходит?! Через задницу!

— Поехали домой, — ворчу, отстраняясь от Стаса.

Он ничего не замечает: ни моего нервного состояния, ни дрожи, что сотрясает тело. Он абсолютно во мне уверен, поэтому и слеп к очевидным вещам.

А я ведь так близка к провалу была. Еще шаг, слово хоть одно, и все бы полетело в тартарары.

Забравшись в машину, накидываю ремень, и, нервно покусывая губы, смотрю в боковое зеркало, где отражается Женин автомобиль. Майоров сидит за рулем, вижу его силуэт, знаю, что смотрит на нас. На меня.

Еле сглатываю, ощущая жгучее желание вылезти из этой машины и пересесть в ту. Потому что так будет правильно, потому что хочу этого. Хочу ехать домой не со Стасом, который заводит автомобиль, бросая на меня непонятные взгляды, а с Женей.

От осознания этого факта становится не по себе. Что-то во мне меняется, необратимо, неожиданно.

Мне стыдно. Не оттого, что у меня любовник. А оттого, что обнималась с мужем на его глазах. Неправильно все это.

***

Домой приехали в полной тишине. Не знаю, о чем думал Стас, а я мыслями была с Женей. Мне до зубовного скрежета хотелось к нему, хотелось прийти домой с ним, зная, что нас ждет совместный вечер. Просыпаться с ним утром хочу.

Искоса глянула в сторону Стаса, осознавая, что наша жизнь уже никогда не станет прежней. Я этого не хочу. Я вообще ничего не хочу с этим мужчиной.

Мысль о разводе казалась все более привлекательной. Осталось ее только озвучить, переступить за вдалбливаемые с детства стереотипы, что выходить надо по любви и на всю жизнь. Да-да, именно так меня с детства приучали. А я не хочу. И мне от этого снова стыдно.

Едва мы переступили через порог, как Стас на меня набросился. В прямом смысле этого слова.

Дернул за руку, прижимая к себе, бесцеремонно в губы мои впился. Меня аж тряхнуло. От негодования.

Стала его отпихивать, что-то мычать, но он как с цепи сорвался. Нагло, по-хозяйски руками по телу шарил, продолжая рот терзать. С каждым мигом все настойчивее становился, увлекаясь.

Я не хочу!

Его прикосновения обжигают, в плохом смысле слова, выводят из себя. Здесь все: и отвращение оттого, что смеет касаться меня после любовницы, и желание оказаться совсем в других объятиях.

К стене придавливает, не замечая сопротивления, думая, что играю.

— Стас! — наконец удается высвободиться из плена поцелуев.

— Да, детка, — словно пощечину влепил. Я помню, как он любовнице своей так говорил! Будто кипятком облили.