Подружка №44

– Ну почему же – она успешно делает карьеру, с ней интересно, она умна. Что тут плохого?

«Она толстая», – чуть не вырвалось у меня, но, слава богу, я был еще не настолько пьян.

– Нет, конечно, ничего. Ты права.

– А кто для тебя образец для подражания? – спросила она с видом студентки театрального училища, которой задали изобразить «очарование». Я был рад уйти от темы Лидии, хотя желание злословить у меня отнюдь не пропало. Противиться ему в состоянии легкого опьянения было просто невозможно.

– Я думал, образцы для подражания нужны только темнокожим и матерям-одиночкам, – сказал я, зная, что рискую сморозить глупость, но алкогольные пары честно делали свое дело, и страх ошибки быстро прошел.

– Прости, как? – переспросила Элис, явно заподозрив меня в немодном и, что еще важнее, неприемлемом расизме.

– О потребности чернокожих в образцах для подражания еще можно иногда услышать, а о белых представителях среднего класса – никогда. Вот я и думал, что мы легко отделались и обойдемся без них.

По телевизору об этом много болтают. Когда-то меня удивил один из друзей отца, сказавший, что черной молодежи нужны образцы для подражания. По крайней мере, так я понял его слова о том, что мы должны сделать некоторых из них примером для остальных, но, возможно, я ошибся. Рабочий класс в смысле расовой терпимости вряд ли может считаться истиной в первой инстанции.

– У вас их больше, чем у кого-либо.

Элис скрестила руки на груди; как известно, это недобрый знак.

– Например? – искренне опешил я.

– Премьер-министр, промышленные магнаты, любой, кто имеет власть…

– Для меня они не образцы. Я не хочу быть похожим на премьер-министра, – честно ответил я. Не в моих силах столько времени нравиться всем, даже имея в своем распоряжении ядерные ракеты и войска специального назначения.

– Но это показывает, чего может добиться такой, как ты, если только захотеть.

– Показывает, что возможно быть жопой.

По первому бранному слову за вечер я понял, что пьянею быстро. Не то чтобы я вообще не сквернословил, просто я не делаю этого, когда стараюсь показать себя с лучшей стороны, хотя на футбольном матче двух слов не могу связать без междометий.

– Но есть же у тебя кумиры?

– Кумиры и образцы для подражания – разные вещи. В детстве у меня было два кумира – Мохаммед Али и Дэвид Боуи, но я вовсе не хотел стать первым чемпионом в тяжелом весе, совместившим радикальные политические взгляды с жутковатым гримом и пристрастием к кокаину, – изрек я. Правда, именно изрек. В наше время люди редко что-либо изрекают, но я изрек.

Тогда, в детстве, я пытался заниматься боксом и играть в группах, иногда одновременно. Понадобилось десять лет, чтобы понять, что музыкальных талантов стать новым Дэвидом Боуи, или даже новым Дэвидом Дрэго, у меня не хватит (не ищите его, его просто не существовало). К счастью, бокс быстро помогает вам уяснить ваши физические недостатки. Я порхал, как кирпич, и жалил, как детский крем. Однако в школе негаснущие фонари под глазами снискали мне славу уличного бойца. Никогда не понимал, почему синяки и шрамы – признак крутизны. Может, крутой тот, кто вас ими награждает? Странно, у мальчишек на этот счет свое мнение.

Как часто говаривала моя няня после десятой безуспешной попытки узнать у меня, что я хочу на обед, – жаль, что нет чемпионата мира по трепу. Я бы выиграл легко. Озвучивать свое мнение любят все, и заставить себя слушать – тоже, но у меня это просто болезнь какая-то. Волна опьянения накрыла меня, и я почувствовал, как развязывается язык. Выше я отмечал, что ни одна женщина в здравом уме не интересуется политикой (еще одно определение для громко говорящих мужчин), но внимание Элис окрыляло…

Увы, мой последний опыт серьезной политической дискуссии относился к середине 80-х годов, когда политика была в моде, поэтому я несколько отстал от жизни в смысле насущных вопросов типа гибели социализма и загнивания капитализма. С тех пор я продвинулся в своем развитии, но не сильно. Тогда совсем не понимал, как можно находить смешной мужскую дружбу или мечтать об автомобиле. Точнее, понимал, но предпочитал помалкивать.

– Образцы для подражания – то, чего желаешь другим, если тебе не нравится их поведение. На самом деле это тот же расизм. Вот тебе, например, нужен образец для подражания, нужно, чтобы кто-то подавал тебе пример?

– Нет, – ответила Элис, – но…

Но меня уже несло, и я перебил ее:

– Верно. Черной молодежи образцы для подражания не нужны, а нужны равные экономические возможности. Почему некоторые белые считают, что стать премьер-министром возможно? Потому что так оно и есть. А почему я не считаю? Потому, что для меня это не так. Почему черные не верят, что смогут стать юристами или промышленными магнатами? Потому что, несмотря на редкие исключения, для них этот путь закрыт. Пока нет равных возможностей, не будет и образцов для подражания, а потом они не понадобятся. Далее…

– Но… – сказала Элис.