Подружка невесты

С лестницы, ведущей в подвал, не слышалось запаха ароматических палочек. В доме не было никаких запахов, кроме того застарелого, к которому привыкаешь, если часто бываешь. Филипп мчался сюда, а оказавшись на месте, замялся перед дверью. Ему пришлось собраться с силами, чтобы предстать перед ней. Глубоко вдохнув и выдохнув, проморгавшись, он вошел в комнату. Комната оказалась пуста. Сенты не было.

Но она была здесь совсем недавно! Напротив зеркала, на низком столике, в блюдце горела свеча, новая, сгорел пока лишь кончик. Ставни закрыты, темно, как ночью. Нет, Сента не могла никуда уйти, не в такой же ливень. Филипп открыл ставни. Дождь струился по стеклу дрожащим, рыдающим водопадом.

Ее зеленое платье, платье, сшитое, быть может, из дождя и воды, превращающейся в шелк, висело на плетеном стуле. Рядом внизу стояли серебряные туфли на высоком каблуке. На постели лежало несколько скрепленных вместе листков бумаги, на которых что-то напечатано, — может, сценарий того сериала. Филипп вышел из комнаты, поднялся по лестнице и остановился на площадке. Сента часто ходила наверх. Верхние этажи были для нее чем-то вроде родительского дома. Филипп поднялся на один пролет, приблизился к тем комнатам, на которые взглянул мельком в тот день, когда Сента принимала ванну у Риты, — в тот день, когда утром Сента пришла домой и сказала, что убила Арнэма.

Комнаты все те же: одна, полная пакетов с одеждой и газет, и спальня Рита и Джейкопо с окном, занавешенным покрывалом, и пенорезиной, заменявшей ковер. Он открыл дверь в ванную. Там никого не было, но, вернувшись на лестничную площадку, он услышал, как над головой скрипнула половица. Филипп подумал: сегодня день, когда мы должны были приняться за уборку. Она начала без меня, она решила приступить до того, как я приду. Все, что произошло между нами с тех пор, все сказанное, весь мой ужас и ненависть ни к чему не привели. Филипп довольно неожиданно для себя понял, что все это время, пока он собирался сюда, пока ехал, пока парковал машину и входил в дом, — все это время он боялся, что Сента, быть может, совершила страшное — покончила с собой, и он найдет ее мертвой.

Филипп дошел до последней площадки. Там он постепенно стал ощущать запах. Это была ужасная вонь с лестницы. Чувствуя, как вонь усиливается, Филипп понял, что она ползет вниз с тех пор, как он ступил на этот этаж; он также осознал, что такого он никогда не нюхал. Запах был незнакомый. Половица наверху опять скрипнула. Филипп поднялся по лестнице, от отвращения зажав нос и стараясь дышать ртом.

Все двери были закрыты. Он ни о чем не думал, перестал вспоминать, как они планировали жить здесь наверху. Движения его были машинальными. Больше он не слышал дождя. Он вошел в большую комнату. Свет тусклый, но темно не было, потому что два мансардные окна не закрыты ни шторами, ни ставнями. Это задний фасад дома, и через залитое стекло можно было увидеть над плоскими крышами небо, серое и грубое, как гранит. В комнате не было ничего, кроме старого кресла, шкафа с приоткрытой дверцей и чего-то похожего на носилки или циновку. На самом деле это была дверь с постеленным серым покрывалом.

Рядом стояла Сента. Она оделась как для поездки в Чигвелл: красная блузка, на которой, как она утверждала, она искала пятна крови, джинсы и кроссовки. Волосы завязаны наверху красной полосатой лентой. Улыбка, которой Сента его встретила, преобразила ее. Все лицо превратилось в улыбку, все тело. Сента подошла к Филиппу вытянув руки.

— Я знала, что ты придешь. Я чувствовала. Я думала: Филипп приедет ко мне, он не хотел сказать того, что сказал, он не мог иметь этого в виду. Правда странно? Я испугалась не больше чем на миг. Я знала, что моя любовь слишком сильна, чтобы могла оборваться твоя.

Так все и есть, думал Филипп, так и есть. Любовь вернулась к нему потоком дождя. Жалость и нежность жгли его изнутри, глаза застилали слезы. Он обнял ее, сжал, и она прильнула к нему, будто пытаясь проникнуть в его тело.

На этот раз первой из объятий высвободилась Сента. Она сделала шаг назад и посмотрела на Филиппа ласково, слегка наклонив голову. Филипп с удивлением осознал, что, пока обнимал ее, пока его любовь оживала, он перестал ощущать тот запах. Теперь он вернулся к нему густой, крепкой волной. Этот запах ассоциировался у него с мухами. Сента взяла его ладонь в свою руку и сказала:

— Филипп, дорогой мой, ты говорил, что поможешь мне кое с чем, что мне нужно сделать. В общем-то, это нужно сделать нам. С этим нужно разобраться, прежде чем даже думать о том, чтобы сюда переехать, — она улыбнулась. Это была самая безумная улыбка, какую только можно представить на женском лице, дьявольская, пустая и отрешенная. — Я бы сделала это раньше, я знаю, что должна была разобраться с этим раньше, но я физически не такая сильная, чтобы сделать это в одиночку.