Подружка невесты

Филипп принял ванну, побрился, вывел Харди в сад, решив, что для утренней прогулки этого достаточно. Пройденных вчера километров должно хватить еще на пару дней. Филипп надел чистую рубашку и костюм, в котором работникам «Розберри Лон» полагалось ездить к заказчикам. Ему нужно посмотреть, как идет ремонт кухни в Уэмбли, и составить смету для проекта ванной комнаты в Кройдоне. Уэмбли отсюда недалеко, но работы начинаются в полдевятого. Филипп стал искать ключи в кармане джинсов, которые надевал вчера.

Связок ключей у него вообще две: на одной ключи от машины, на другой — от дома, от офиса и, в последний месяц, от квартиры на Тарзус-стрит. Последний, с ужасом обнаружил Филипп, исчез.

Ключи от дома и офиса на месте. С простого кольца безо всяких брелоков не мог соскочить один ключ. Сента забрала? Филипп сел на кровать. Ему стало холодно, несмотря на разлитое в воздухе тепло, ладони вспотели. Он понял, что произошло. Это же так очевидно: Сента попросила воды и, пока он ходил в ванную, сняла с кольца ключ.

Днем, в обеденный перерыв, он попробовал позвонить Сенте из телефонной будки. Никогда раньше не удавалось до нее дозвониться, не удалось и сейчас. Филипп определенно нарушил правила «Розберри Лон», спросив миссис Финнеган, хозяйку дома в Кройдоне, можно ли воспользоваться ее телефоном. Кто-нибудь вроде миссис Райпл поднял бы крик, отказал и прочел бы нотацию, но миссис Финнеган лишь поставила условие звонить через коммутатор и потом оплатить этот разговор. Но это не имело никакого значения, ведь никто так и не ответил.

Филипп обмерил крошечную спальню, из которой хозяйка хотела сделать ванную комнату с ванной во всю длину, биде, унитазом и туалетным столиком со шкафчиками, выслушал все протесты, очень вежливо спорил, улыбался и согласился, когда она сказала, что он очень молод и не пригласить ли еще одного специалиста? Миссис Финнеган с любопытством разглядывала его синяк. На часах было уже пять пятнадцать. Хуже времени не найти, чтобы ехать по Лондону.

Без двадцати семь он доехал до Хэрроу-роуд и свернул в пригород. На Каиро-стрит остановился у бара, купил вина, чипсов, мятной жвачки и тех шоколадных конфет, которые там были. Теперь, когда он был почти на месте, его охватило мучительное волнение, с каждой минутой усиливающееся.

Старик в женском плаще сидел на тротуаре спиной к ограде, за которой виднелось окно Сенты. На нем по-прежнему был этот плащ, хотя день стоял очень жаркий, тротуар белел от солнечного света и раскаленный асфальт чуть не плавился. Седой небритый старик с желтоватым лицом спал, уронив голову на груду лохмотьев, которые обычно подкладывал под спину, как подушку. На коленях у него лежали объедки: подгоревший ломтик хлеба, круассан в целлофановом пакете, банка с остатками джема. Филипп подумал, что даст старику, если тот проснется, еще один фунт. Он не знал, почему этот старый бродяга, несчастный и брошенный, задел его за живое. В конце концов, он видел много бездомных, этот не единственный. Бродяги и нищие в большом количестве собирались здесь и на соседних улицах, потому что рядом был центр матери Терезы.

Двери домов, где много квартир, сдаваемых внаем, часто оставляют незапертыми. Но Филипп никогда не видел, чтобы в доме Сенты дверь была открыта, не увидел этого и сейчас. Никакого звонка не было. Да, это не такой дом, где у входной двери ряд кнопочек с аккуратными карточками, на которых написаны имена жильцов. Бронзовое дверное кольцо давно почернело. От соприкосновения с ним пальцы становились липкими. Филипп стучал и стучал.

Сента забрала ключ, потому что не желает его видеть. Она не хочет, чтобы он приходил. Это наверняка так, но Филипп не решался признаться себе в этом. Он нагнулся и заглянул в щель для почты. Все, что он увидел, — это телефон на столе и темный коридор, ведущий к лестнице в подвал. Он спустился и заглянул в окно подвала: ставни закрыты. И это в такую жару! Сенты, наверное, нет дома. Кинопробы, клуб, где она встречает знаменитостей, — все это правда.

Филипп сделал шаг назад, на тротуар, поднял голову и впервые окинул взглядом весь дом. Раньше-то он всегда слишком торопился и не останавливался, стремясь побыстрее попасть внутрь и увидеть Сенту.

Крыша была плоская, черепичная, с чем-то вроде ограждения. Только оно и оживляло некрасивый фасад из темного кирпича: три ряда глубоко вдающихся в стену окон с простыми плоскими прямоугольными рамами. На одном из подоконников на втором этаже стоял покореженный ящик для растений, некогда покрашенный золотой краской, чешуйки которой кое-где до сих пор держались. В нем росли какие-то чахлые растения, привязанные к колышкам.