Подружка невесты

Филипп поставил письмо от сестры Кристин на камин. Им нечасто приходили письма: знакомые и родственники звонили по телефону, если хотели пообщаться. А почему ему не написать Сенте? Адрес на конверте можно напечатать, чтобы она не догадалась, от кого письмо. Вчера утром он не думал об этом, но теперь все изменилось. Рита и Джейкопо живут на Тарзус-стрит и получают почту: он же видел два конверта, лежащие у телефона. Если Сенте придет письмо, кто-то из них наверняка передаст его ей, и она по крайней мере вскроет конверт. Но, увидев, что внутри, не выбросит ли она его?

Магнитолы в машине теперь нет, и Филипп полностью погрузился в свои мысли, пока ехал в Уэст-Энд, в главный офис. Что написать, чтобы Сента не выкинула письмо сразу?

Филипп почти никогда не писал писем. Трудно вспомнить, когда это было в последний раз. Любовных посланий он не сочинял вообще никогда, а ведь задуманное письмо должно быть именно таким. Обычно, когда он брался за ручку или — что случалось гораздо чаще — диктовал Люси, машинистке, работавшей с ним, Роем и еще двумя сотрудниками, выходило что-то вроде: «Уважаемая миссис Финнеган! Мы подтверждаем получение Вашего чека на сумму в тысячу фунтов в счет аванса за проведение оговоренных работ. Если у Вас появятся какие-то вопросы, Вы найдете меня в любое время в указанном демонстрационном зале…» И все-таки он сможет написать любовное послание. Филипп знал, что сможет: в голове уже звучали первые фразы, извинения и просьбы о прощении. Это не унизительно, это не тяжело, ведь он едва справляется с переполняющей его тоской… Но Сента велела ему доказать свою любовь…

Рой вошел в тот момент, когда Филипп печатал на машинке Люси адрес на конверте.

— Пишем любовные послания в рабочее время? Понятно, — у Роя было хорошее настроение.

Уму непостижимо, как близко люди могут подобраться к истине, и при этом совершенно случайно. Филипп снял конверт с валика. Несомненно, Рой считал, что это письмо к миссис Райпл, поэтому и сказал:

— Заказ на тот новый кусок мрамора уже получили. Ты не позвонишь старой кошелке, не скажешь, что к полудню ей его привезут?

Филипп попробовал позвонить с аппарата Люси. Несколько минут было занято. Он просмотрел «Дейли Мейл», прочитал статью об Ирландской республиканской армии, о собаке, спасшей хозяина, который тонул в канале Гранд-Юнион, и еще одну, где сообщалось об убийстве пожилой женщины в Саутхолле. Филипп снова набрал номер миссис Райпл.

— Алло, с кем я говорю?

Ее голос вырвался из трубки, как ударная волна, предложение будто состояло из одного длинного слова, а не из пяти. Филипп представился и передал сообщение Роя.

— Очень вовремя, — отозвалась миссис Райпл, — меня не будет. Я уеду.

Филипп сказал, что перезвонит. Вдруг его осенила мысль, взявшаяся из воздуха, из ниоткуда, мысль огромной важности, окончательное решение всех проблем. Он был так ошеломлен, что говорил с миссис Райпл неопределенно, неуверенно, не мог подобрать самых простых слов.

— Что вы сказали?

Филипп собрался и произнес:

— Миссис Райпл, мне необходимо посоветоваться с коллегой. С вашего позволения, я перезвоню через пять минут.

Будто опасаясь, что кто-то услышит его мысли, Филипп закрыл дверь. Снова взял газету и еще раз взглянул на заметку об убийстве женщины из Саутхолла. Почему же раньше ему не пришло в голову? Это же так просто, всего лишь очередной шаг в игре! Вот ведь чем это было для Сенты — игрой, но такой, в которой и он должен участвовать. Ему даже понравилась идея тайной игры не для всех, когда играют двое, но и они толком не знают стратегию друг друга. Тогда все кажется еще более захватывающим.

Сента — фантазерка, которая говорит и правду тоже. Филиппу было по-прежнему трудно с этим свыкнуться, но он уже понял ее точный расчет. Открылась еще одна сторона ее натуры. Сенте нужен возлюбленный — муж? — с такой же выдуманной жизнью. За то недолгое время, что они были вместе, он, возможно, уже не оправдал ее надежд: не рассказывал о своих приключениях и подвигах. А ведь она знала, что он сочиняет, и ждала именно этого. Сента сама сочиняла, такой она вела образ жизни. Внезапно Филипп понял, какой он глупый и бесчувственный. Он оказался слишком туп, он не откликнулся на ее призыв, простодушный призыв поделиться фантазиями, он сам причина всех своих страданий и этих худших десяти дней своей жизни.

Дверь открылась, вошла Люси. Именно она подняла трубку, когда зазвонил телефон, и держала ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы уберечься от звуковой волны чудовищной силы: от голоса миссис Райпл лопались барабанные перепонки.

Письмо он сочинял, сидя за столом в гостиной. Ему все время что-то мешало. Сначала Харди захотел гулять. Филипп дошел с ним до Кинтейл-вэй, вернулся и начал снова: «Дорогая Сента…»