Подружка №44

В объятиях Элис мне казалось, что мы – компоненты страшной взрывчатки, смешивающиеся медленно и осторожно, чтобы не взлететь на воздух от слияния.

В половине второго ночи я предъявил ей билеты в Венецию, выдав заранее подготовленную версию о победе в конкурсе «Ивнинг стандард». Не думаю, чтобы она поверила, но ее искренний восторг меня удивил. Она сказала, что с радостью побывает там еще раз, что можно поехать на островки и там спрятаться от туристских орд. Я-то против туристских орд ничего не имею: если люди едут, значит, место того стоит. Вслух сказал, что надо непременно посетить площадь Святого Марка, ибо понимал: там в «Макдоналдсе» продают пиво, и следует проверить, такое же оно дерьмовое, как все остальное, или нет.

Элис ответила, что непременно надо пойти на футбол, посмотреть «Венецию», потому что они выиграли серию «В» итальянской лиги. Я обалдел – на дворе июнь, какой футбол, – но пришел в восторг от предложения. Увы, она созналась, что шутит. На футболе она была с прежним своим другом и, видимо, чуть не умерла со скуки.

Еще она сказала, что взять отгул в понедельник ей нетрудно, и я тут же вспомнил, что сам еще не придумал для своего шефа, Адриана, никаких объяснений отсутствия на рабочем месте в рабочий день. В нашем деле многое держится на доверии, на том, что ты будешь делать, что сказал и когда сказал. «Невероятно мотивированные» трудоголики среднего класса работают от шестидесяти до семидесяти часов в неделю, легко и непринужденно перекрывая необходимый минимум. Для меня же, воспитанного в традициях умеренной безответственности, доверие – приглашение к обману. На телевидении любую работу можно сделать за двадцать часов в неделю, если не размениваться на мелочи, а я был не прочь пожертвовать и чем-нибудь существенным ради отдыха.

Почти весь вечер мы с Элис выдумывали, какое журналистское расследование мне предъявить Адриану в качестве уважительной причины. Ей, убежденной и добросовестной деловой женщине, сама идея прогула казалась восхитительно ужасной, и она помирала от смеха, предлагая версии одну нелепее другой. Мне даже стало интересно, что она скажет, когда поймет, как часто я не выхожу на работу без всякой уважительной причины.

Бездумная пьяная болтовня – верный знак того, что приближается время ложиться в постель. Знаю, потом все сказанное покажется полной чушью, но тогда, по-моему, впервые в жизни я торопился закончить фразу, только чтобы скорее услышать голос собеседника. Ее слова доставляли мне почти физическое удовольствие; ее голос наполнял меня сладостным чувством возвращения домой. Он был как горячая грелка в холодную ночь или прохладный душ в жару. Вот вам пожалуйста: она сделала это с Фарли, а теперь и со мной тоже. Он договорился до «мечтательной» – теперь я лепечу «сладостно» и по-щенячьи кувыркаюсь у ревущего огня, радуясь теплу. И это еще весьма приблизительное определение для того, что я переживал.

Знаю, я в состоянии найти слова для описания своих ощущений, но ровно настолько, насколько сумею спросить, как пройти к вокзалу, заблудившись в каком-нибудь французском городке. Я знаю достаточно, чтобы остро понимать собственные недостатки. Подарить мне любовь – все равно что подарить набор отверток: вещь, конечно, нужная, но вот что с ней делать? Любви мне Элис не предлагала, а лишь разбудила во мне это чувство, и в тот момент оно казалось мне безупречным. Вот только теперь кажется неуклюжим и мелким.

Нет, не подумайте, я не стыжусь себя. Разве можно стыдиться того, что влюбился, как спрашивается в пошлых песенках. Но чувствовал я себя так, будто в собственном доме все переставил и теперь ничего не могу найти с первой попытки. Беда в том, что любовь нарушает привычный образ мыслей, вытесняет цинизм, прогоняет скуку, делает неуместной беспечность – в общем, превращает меня в кого-то другого. Я становлюсь человеком, согласным получить в подарок кружку с мультяшным рыжим котом Гарфилдом. Клянусь, я пришел бы в восторг, подари мне Элис плюшевого мишку с надписью «Я тибя лублу». Признавать подобное горько и трудно.

Наверное, для того и нужны мальчишники. Это способ сказать друзьям и себе самому, что на внешность купилась только женщина, но не ты. Ты по-прежнему глушишь пиво литрами, эта женщина тебя не изменила. И не изменит, если тебе очень не повезет.

На практическом, более знакомом мне уровне затащить Элис в постель было делом непростым. Без должной смекалки можно просидеть всю ночь, дожидаясь, пока тебе предложат пойти спать. Трепаться до рассвета я вполне могу в компании себе подобных, но с красивой девушкой это представляется пустой тратой времени и сил.

Ясное дело, она не могла предложить мне пойти лечь, поскольку это означало бы больше, чем она собиралась дать. Я тоже не мог, потому что лишь отчаявшимся старым девам нравится столь прямолинейный подход. Поэтому в конце концов я сказал: «Мне пора», имея в виду, разумеется: «Я мечтаю остаться».

Она ответила: «Давай», что значило: «Ничего, помучайся еще немного».