Подружки

Вы приглашаетесь принять участие в похоронной процессии, сопровождающей тело девицы

Анны Жанник Ивонны Кермор

усопшей во вторник 22 декабря 1908 г., на двадцать четвертом году своей жизни, и приявшей св. Дары.

Молитесь за нее!..

От ее подруг и друзей.

Вынос тела из дома усопшей,

Голубая вилла близ Тамариса, завтра, в среду, 24 декабря, в 10 часов утра.

Ее так поразило это приглашение, что она не сразу почувствовала горе, и понадобилось несколько мгновений, чтоб два точных слова «Жанник умерла» болезненно отозвались в ее сознании.

Так, значит, в этом странном городе можно было умереть, не имея семьи, будучи только бедной девушкой без роду и племени, скитающейся из города в город, убегая от варварских предрассудков, жестоких законов, ужасной и отвратительной полиции, убегающей, как преследуемая лань бежит от своры гончих, — и все же, благодаря нескольким отважным сердцам, можно было быть похороненной, как хоронят честных людей, в гробу, обитом сукном, быть может украшенном цветами, со священником впереди и друзьями за гробом?.. И вас не швырнут темной ночью, как паршивого пса, в первую попавшуюся яму. Можно, значит, быть похороненным при дневном свете, на кладбище, как хоронят христиан?..

Морские офицеры — по крайней мере те, которые служат на судах, то есть приблизительно два лейтенанта из трех, четыре мичмана из пяти и девять гардемаринов из десяти — почти всегда обязаны все утро оставаться на борту своего судна: нормальная служба на военном корабле требует присутствия большинства командного состава и команды от восьми часов утра до четырех часов пополудни. Только после четырех те, кто не стоит вахту, имеют право съехать на берег, чтобы пообедать в кругу семьи и лечь спать в настоящую постель. Но это правило допускает исключения, в особенности тогда, когда эскадра окончила маневры и отдыхает на тулонском рейде, защищенная от непогоды и приключений. Погребение товарища может явиться достаточным поводом, чтобы оставить борт корабля в какой угодно неуказанный час. Немногие начальники оказались бы настолько строгими, чтоб отказать в подобном случае даже самому неисправному из матросов.

На маленьком пароходике с желтой трубой, который вез ее в Тамарис, Селия без всякого удивления узнала многих офицеров, которые, без сомнения, так же, как и она, направлялись в последний раз на Голубую виллу.

В эту среду Селия встала рано утром, и ей это не было трудно, оттого что со времени их ссоры на Сифилитическом балу Пейрас не был у своей любовницы!

Воскресенье, понедельник, вторник — три дня, целых три дня. О! скверное животное! Подумать только, такое злопамятство — из-за четырех слов, даже не слишком сердитых! И теперь одинокие вечера были так ужасно долги, что покинутая женщина, чтобы как-нибудь скоротать их, ложилась в постель, едва выйдя из-за стола, и проводила в постели шестнадцать часов из двадцати четырех. Понятно, что бедные заплаканные глаза открывались ни свет ни заря.

Неизбежным образом она снова начала обедать у матушки Агассен. Куда же пойти, проплакав от пяти до семи, не умывшись, не причесавшись, когда до города приходится тащиться в трамвае не меньше получаса? Машинально влезаешь в пеньюар и туфли, переходишь небольшую улицу Митры I, открываешь дверь с облезшими квадратами и грустно улыбаешься грузной и замасленной хозяйке:

— Та-та-та! Малютка Селия! Как живешь, красавица?

Но в первый раз — в воскресенье вечером, увы! на следующий день после этого ужасного бала! — пришлось очень тяжело. Нужно было перенести целый поток вопросов, выражений соболезнования, насмешек, советов:

— Красотка моя! Я тебе говорила, что твое Казино, твои свидания, твои мидшипы и все твои фигли-мигли, все это совсем «не серьезно»! Я тебе говорила, красотка моя! Помнишь ты, а?.. Ну ладно! У матери Агассен кое-что есть в голове, и вовсе не глупости!.. Не плачь! Я тебе устрою золотое и серебряное дело. А потому, хочешь сегодня хороший бифштекс?

Да, тяжело пришлось…

К счастью, милое предсказание бедной Жанник пело еще в глубине разбитого сердечка:

«Ваш мидшип? Пари, что если вы будете вести себя достаточно разумно и не станете бегать за ним, он будет опять пришит к вашей юбке раньше, чем успеют пройти две недели!»

Отчего же нет, Бог мой? Предсказание покойницы не могло быть ложным!..